Радость моих серых дней - Екатерина Дибривская Страница 42

– Оставь себе, – бросает Тихон и отворачивается.

– Спасибо, Виктор, – говорю я.

Он прощается с нами и уходит.

– Присядь, – Тихон кивает на кресло рядом с собой. – Пожалуйста.

Нехотя я пересаживаюсь. Он наклоняется к моему лицу.

– Ты очень меня удивила, Севиндж. Ты говорила, что училась в университете до нашей встречи, но я не задавал вопросов.

Я замираю. Не задавал. Потому что ему было всё равно.

– Но удовлетвори моё любопытство. Сколько языков ты знаешь? Чтобы я знал. На будущее. И был готов. Вдруг мне снова потребуется твоя помощь.

Я чуть ли не глаза закатить готова! Помощь! Ему! Моя!

– Это вряд ли, – улыбаюсь. – Мне приятно, спасибо. Но у тебя здесь огромный офис. Посмотри на себя. И на меня. Чем я могу тебе помочь?

– Сегодня у тебя это прекрасно получилось, – хвалит он. – Все остались довольны, особенно, синьор Герра. Я подумал, что мог бы привлекать тебя для работы во время переговоров. Таким образом, все будут в плюсе. И я, поскольку ты – очень близкий для меня человек, а значит, я могу тебе доверять, и ты, поскольку у тебя появятся свои деньги. Я буду обеспечивать тебя в любом случае. Обещаю. Но так ты сможешь быть уверена в завтрашнем дне. У тебя будет подушка безопасности. Я знаю, как это важно для тебя. Не спеши отказываться.

Мои глаза наполняются слезами. Он действительно очень хорошо знает меня. Знает, как я боюсь, что снова останусь одна, на улице, с ребёнком на руках. И с единственным выходом – снова просить помощи дядюшки. Я абсолютно не умею выживать. Воспитание не позволяет. Я зависима от мужского плеча. А Тихон… Даёт мне свою заботу и предлагает работу. Но всё это второстепенно, когда он говорит о нашей близости и о доверии. Ведь именно из-за этого я вышла к итальянцу. Потому что Тихон – очень близкий мне человек, и я не хотела, чтобы у него возникли проблемы.

– Английский, немецкий, чеченский – в совершенстве, наряду с русским, французский и итальянский – разговорный, без словаря, я начала изучать иврит, но… – Я смотрю на него. – Случилось то, что случилось.

– Ты – удивительная, – он склоняется ещё ближе. – Я горд, что у моего сына будет такая мамочка.

Мамочка. Из его уст это слово кажется мне самым милым на свете. Слёзы торопливо сбегают, оставляя горячие влажные дорожки на моём лице. Тихон утирает их своими шершавыми пальцами. А я хочу, чтобы он просто меня поцеловал. Кусаю губы до боли, чтобы не попросить. Чтобы не начать умолять о небольшом кусочке пирога моего глупого счастья.

– Всё хорошо, – успокаивает он. – Мы справимся. Мы сможем. Всё будет хорошо.

***

Тихон спокойно дожидается, пока я привожу себя в порядок. Скрытая от его глаз, я умываю лицо холодной водой. Пытаюсь убрать красноту. Снимаю платок. Переплетаю косу.

И когда я выхожу, он сразу предлагает мне уехать. У него больше нет дел в офисе.

– До свидания, Дашенька, – бросает он своей секретарше. – И один момент: это Севиндж и её больше не нужно пытаться выгонять из моего кабинета, договорились?

– Да, конечно, – кивает она. – Извините.

Она бросает на меня холодный взгляд, и я прячусь за спину Тихона.

– До свидания, шеф! До свидания, Севиндж! – улыбается она и ныряет обратно за монитор компьютера.

Мы снова заходим в этот потрясающий лифт, и я смотрю на город, пока мы несёмся вниз.

Мужчина повторяет ту же информацию обо мне другой Дашеньке и на посту охраны – чтобы пускали меня без вопросов.

– Я хочу пригласить тебя на ужин, – говорит Тихон, открывая мне дверцу и смеётся. – Но сначала спустим твою первую зарплату.

У него прекрасное настроение, и мне хорошо. Если я и не счастлива, то спокойна. У нас всё будет хорошо. У нас троих всё будет хорошо.

***

Тихон привозит меня в самый центр, в Центральный Детский Магазин. Здесь сказочно прекрасно, я смотрю по сторонам и задерживаю дыхание от восторга. Мужчина с теплом смотрит на меня и периодически берёт за руку или поддерживает под локоть. Оттесняет от толпы, когда необходимо.

И я расслабляюсь. Позволяю ему заботиться обо мне. Знаю, он не даст меня в обиду. Он снова дарит мне сказку. Неторопливый поход по магазинам. Примерку нарядов.

Вскоре он обвешан пакетами с одеждой для беременных, но всё равно заводит меня в очередной магазин.

Я говорила, что у меня есть всё необходимое, но он лишь посмеивался и подзывал консультантов. Его глаза загорались с каждой новой примеркой. Поэтому я послушно шла за ним.

Когда я стою и разглядываю себя в мягком велюровом платье жемчужного цвета, Тихон просовывает голову за шторку.

– Я нашёл тебе ещё кое-что, – сообщает он и протягивает несколько красивых комплектов белья. – Для кормления подходит, я узнал.

Я краснею под его взглядом. Он не торопится оставлять меня одну, и я снимаю платье. Он старается не смотреть никуда, кроме моего круглого животика, но терпит поражение. Глаза жадно выхватывают то тут, то там разрозненные картины моего полуобнажённого тела.

– Тихон, ты не мог бы?..

– Да, конечно, прости, – он скрывается за шторкой, оставив меня с громко колотящимся сердцем.

Мне так легко забыть, что всё это он делает только ради ребёнка! Так легко вообразить, что он…

– Подошло что-нибудь? – спрашивает через шторку.

– Да, спасибо, они все прекрасно сели.

– Отлично. Можешь сразу надеть, что больше всего понравилось, по биркам пробьют чек.

– Я пока не выбрала, какой лучше, – говорю ему.

– Не знаешь, какой надеть? – переспрашивает.

– Не знаю, какой из них купить.

Тихон заглядывает и смотрит на меня.

– Это твоя зарплата, Севиндж, – поддразнивает он. – Ты можешь купить их все.

– Тогда я так и поступлю, – смеюсь я, зная, что он шутит.

Он терпеливо ждёт, пока я выбираю самый красивый и мягкий комплект и оставляю велюровое платье.

– Это беру, – говорю ему. – Хорошо?

– Да, прекрасный выбор, – кивает он. – Давай бирки. Отлично. И те шмотки. Не подошли?

– Слишком большой выбор, сложно. Всё такое красивое, удобное. Но больше всего мне нравится это платье. Так что… – развожу руками. – Сейчас я быстро переоденусь.

– Давай лишние вешалки, чтобы не мешались.

– Спасибо, Тихон.

– Пожалуйста, – выдаёт он смешок.