Падение Хана - Ульяна Соболева Страница 40

– Пока ты задаешь мне этот вопрос, ты точно ненадолго.

– Почему?

– Потому что ты не любишь себя, стыдишься и не знаешь.

Она вернулась к поварам и хлопнула в ладоши, привлекая их внимание, и что-то начала говорить на своем языке.

– Что такое Эрдэнэ?

Она не обернулась, но когда я почти подошла к двери, все же ответила:

– Драгоценность.

Любить свое тело?

А разве его можно любить? Я никогда об этом не задумывалась. Подошла к зеркалу, присматриваясь к себе. Впервые пристально и внимательно. Мне не говорили комплиментов. Попросту было некому, я всегда считала себя той еще замухрышкой и заучкой. В школе была «задротом» с длинной косой, у которой все списывали, и которая всегда одевалась в школьную форму до колен и не красилась. Я не прогуливала, я не кокетничала с мальчиками, я не курила и не пробовала спиртное. Мама Света меня воспитывала не в строгости, но оберегала от внешнего мира, как могла… И зря. Если бы я была знакома со всей его грязью, меня бы так жестоко не подставили, и я бы сейчас поступила учиться...

Зимбага сказала о прикосновениях к себе. Что я не знаю свое тело. Она ошибалась. Я его знала. Все же в моем распоряжении был интернет, были книги, кинематограф и… даже порносайты. Девочки туда тоже заходят. Даже такие скромные и воспитанные, как я. Правда, не часто, и потом неделю ходят с пунцовыми щеками только при одной мысли об этом.

Когда я фантазировала о Паше и том, как он меня возьмет, я трогала себя. И там тоже. Не до конца. Но трогала. И представляла себе его руки. Было волнительно, жарко и…и все заканчивалось горькими вздохами о несбыточной мечте. Я не совсем поняла, как это поможет изменить мои отношения с Ханом… Но я дала себе слово, что все изменится. Что я приложу к этим изменениям максимум усилий, иначе я погибну. И никто не спасет бедную Веру, кроме нее самой.

Глядя на свое отражение, судорожно глотая слюну, потянула за тесемки на груди, развязывая легкую шнуровку тонкого платья в незамысловатый голубой цветочек. Еще несколько дней назад мое тело вызывало у меня отторжение. Я считала его источником всех моих страданий и боли. Оно принесло мне несчастье. Оно вызывало желание в этом страшном человеке, и он использовал его в своих потребительских целях, мучал его и пытал…

Но сейчас я решила, что так больше продолжаться не может. И если у меня ничего не выйдет и этот ад не закончится, я открою клетку с тигрицей, и сама отдамся ей на ужин.

Бретелька сползла вниз, обнажая грудь. Я закрыла глаза и прикоснулась к ней кончиками пальцев. По коже пошли мурашки, когда ноготь задел сосок. После грубых ласк Хана они стали очень чувствительными и отзывались на самое слабое прикосновение. Если бы он хоть раз прикоснулся к ним именно так. Осторожно, нежно.

Мои пальцы обвели сосок и слегка сжали кончик. У Хана шершавые пальцы и, когда они грубо касались моей кожи, то уже терли ее, но если бы он делал это нежнее, мне ведь могло бы понравиться? Если бы его руки подхватили мою грудь снизу, сжали, потирая соски едва-едва… Или его губы. Если бы они сомкнулись на них и обводили их языком. Намочила пальцы и приласкала себя, кусая губу. По телу прошла легкая судорога, и перед глазами возникло лицо… которое я никогда не думала, что представлю именно так. Словно увидела, как он склоняется к моей груди и берет в рот сосок. Не хватает, не давит, а целует и облизывает. И ему нравится то, что он делает.

Стало горячо внизу живота. Странное ощущение и незнакомое мне совершенно. Провела ладонями по бокам, по животу. Медленно спуская ткань к коленям, и та с шуршанием упала на пол. Снова поднесла пальцы к губам и, проведя ладонью по животу, скользнула под резинку трусиков. Тут же остановилась. Судорожно схватив пересохшими губами воздух. Отступила назад к постели, представляя, как он обнимает меня за талию и ведет, обжигая горящим взглядом, как опускает на спину. Осторожно и медленно. С любовью. И его непослушные волосы падают ему на лицо, а я убираю их назад, чтобы видеть его губы… они такие мягкие, такие упругие. Я хочу их попробовать еще один раз на вкус.

Стягиваю с себя трусики, оставляя их болтаться на щиколотке. Запрокинула голову, не открывая глаза, представляя, как Тамерлан раздвигает мои ноги не рывком, а мягко, за колени разводит в стороны, и его губы касаются моих ребер, живота, пупка. Как сейчас мои пальцы. Это приятно. У него колючие щеки, и мне щекотно. Я улыбаюсь. Мне не страшно. Я хочу, чтоб он ко мне ТАК прикасался. Мне даже кажется, что вся кровь прилила вниз, к губам, к входу, к клитору, и там все набухло, даже слегка пульсирует.

У Хана красивые большие руки, но я никогда не видела их на своем теле, я всегда крепко закрывала глаза и терпела, пока все не закончится. А сейчас представила его смуглую ладонь на своем бедре и поняла, что это будет красивый контраст – белое и темно-бронзовое. Если бы он прикасался ко мне вот так… Раздвигая пальцами нижние губы, отыскивая клитор, мягко надавливая на него и заставляя меня вздрогнуть. Под пальцами было влажно, в подушечку уткнулся затвердевший узелок, и всю меня пронизало током от этого прикосновения. Перед глазами вспыхнуло лицо Хана с горящим взглядом и влажными губами. Он жадно смотрит на меня, не по-звериному… а иначе. Как смотрят, когда любят… когда ласкают, а не дерут, как шлюху.

Я обвела клитор вокруг, чувствуя, как начинает дрожать мое тело, как сильно налились соски и пульсирует у самого входа. Со страхом коснулась там и скользнула внутрь. Тут же сжалась и вытащила палец. Нет… так не нравится. Отдышалась, унимая страх и отторжение, и снова вернулась к клитору.

Может, если бы он не вдирался в мое тело вот так сразу, а ласкал меня, говорил что-то нежное, ласковое. Вот этими своими чувственными губами шептал на ухо о том, какая я красивая, как он меня хочет взять. Если бы прижался губами к моим губам, скользнул в мой рот языком, как я видела в фильмах, а его пальцы гладили и нежно растирали меня внизу, едва касаясь. Как сейчас. Я бы даже стонала… очень тихо, жалобно. Мне было бы безумно хорошо, мне бы не хотелось его оттолкнуть. Я бы просила его не останавливаться… и он бы мягко дразнил меня, сжимал… вот так. И я бы изогнулась на постели, распахивая ноги шире, а не закрываясь от него, наполненная каким-то разрывающим чувством, от которого напряжены все мышцы, а бугорок под пальцами стал каменным и ноющим до боли, если убрать руку, можно расплакаться от разочарования. Но он не уберет… он будет ласкать меня, целовать и очень долго ласкать. Тяжело, со свистом дыша, остановилась, испуганная приближающимся чем-то ужасно мощным. Не готовая к тому, что может последовать. Это неправильно… а он никогда таким для меня не станет.

– Продолжай! – этот голос взорвал мои фантазии, и они рассыпались разноцветными осколками, заставляя широко распахнуть глаза.

От ужаса подскочила на постели и чуть не заорала, отняла руку и сжала колени. Вся кровь бросилась в лицо, и мне захотелось сдохнуть на месте. Хан стоял прямо возле постели, широко расставив ноги и сдавив руки в огромные кулаки, его челюсти были сжаты, а на лбу выступила жилка, и она пульсировала. Он смотрел на меня именно тем взглядом, который я себе представляла… но наяву этот взгляд ужасно пугал. Я знала, что за этим последует. И мне захотелось разрыдаться… потому что этот Хан был совсем не таким, как в моих фантазиях. Передо мной стояло возбужденное животное. Его ноздри раздувались, подрагивали, и он сейчас набросится, а я опять буду корчиться под ним от боли.