Леди в бане - Виктор Рябинин Страница 36

И вот сей достойный джентльмен, сбиваясь на обильную слезу, поведал нам в то печальное утро, что несколько суток тому назад при весьма загадочных обстоятельствах с территории Ваучервиль-холла исчезли любимый кобелёк Ворфаломей мышистого колера и скотник Жлобс. Вызванный на место происшествия конный наряд полиции графства во главе с инспектором Клейстертом, детально обследовал каждый ярд усадьбы, но так ничего подозрительного и не обнаружив, достойно удалился восвояси, затоптав всякие следы. Правда, полисменов озадачили пятна крови, обнаруженные на собачьем домике с оставшейся там и сиротевшей в одиночестве сучонкой Серафимой, но не надолго, так как время близилось к вечернему чаю, а от свидетелей толку не было.

Ваучервиль-холл опоясывает высокая и, по словам сэра Гарри, полностью уцелевшая после недавнего пожара каменная стена с единственными и постоянно запертыми от посторонних воров глухими воротами. И факт исчезновения двух обитателей замка при несомненной целостности системы его защиты, что, кстати, засвидетельствовал и опытнейший в правонарушениях инспектор Клейстерт, принудил сэра Гарри с первым же попутным кэбом примчаться к нам за помощью.

– У кого ключи от ворот? – задал тогда мой друг свой первый вопрос.

– Ни у кого, – уверенно отвечал сэр Гарри. – Единственный экземпляр я всегда ношу при себе на цепочке.

– Не замешана ли прислуга в этом деле? – задал второй неожиданный вопрос мистер Хломс.

– Никак нет, – отчеканил хозяин замка. – Слуги вне подозрения, так как я вырос у них на глазах. Тем более, пекарь Джопс и кухарка Саломея в тот роковой день спали как убитые на сеновале курятника.

– Весьма печальная подробность, – пробормотал великий сыщик и задал свой последний вопрос, повергший меня в изумление своей проницательностью в суть захолустной жизни: – Кто живёт по соседству с вами?

– Мой замок стоит вдали от проезжих трактов, – со знанием дела пояснил владелец Ваучервиль-холла. – На десятки миль окрест и вокруг замка раскинулись одни болота и непригодные для земледелия пустыри. Правда, в милях четырёх от моих владений, где-то на краю болота стоит Трах-Бичская сторожка. Некогда там проживали егеря, охраняя наши родовые охотничьи угодья, но с ростом браконьерства и резким падением яйценоскости перелётной птицы, надобность в охране гнездовий отпала, и сторожка пришла в запустение. Лишь недавно с моего позволения там поселилась чета Дралсексов. Это молодые биологи, занимающиеся научными изысканиями в областях флоры и фауны болот и трясин.

Это была вся информация, которую мы тогда получили. Но по отрешённому взгляду моего друга я понял, что эта история калёным гвоздём засела в его дедуктивном мозгу. И целые сутки он предавался размышлениям, обложившись справочниками и покуривая трубку, а уже к вечеру следующего дня мы прибыли на место происшествия и занялись привычной сыскной работой.

Мистер Шуррик Хломс, вооружившись лупой, немедленно начал ярд за ярдом обследовать территорию Ваучервиль-холла, я же, бегло осмотрев неприступную ограду усадьбы и бурые пятна крови на собачьей будке, сразу пришёл к смелым логическим выводам. Мне, человеку, весьма поднаторевшему в вопросах сыска, было совершенно ясно, что бедный кобелёк похищен с целью получения выкупа, а верный Жлобс безвременно пал от руки негодяя, защищая хозяйское добро. Почему молчали собаки и, куда исчез преступник со свежим трупом на руках, пока что оставалось загадкой, но я был уверен, что мой пытливый ум разрешит эту мелкую проблему ещё до первых петухов на утренней заре.

С наступлением ночи мистер Хломс прекратил практическое изучение объекта, а с восходом луны предложил мне прогуляться по тисовой аллее вдоль стен замка и выкурить по трубке. Я немедленно согласился, и мы не спеша пошли под сводами вековых деревьев, мирно рассуждая о прелестях жизни в местах не столь отдалённых от границ цивилизации. Кругом были мрак и покой одичавшей природы.

– Что вы думаете по поводу этого дела, дорогой Ваксон? – в который раз нарушил тишину мой друг почти риторическим вопросом.

– Что-то надо делать, – слегка подумав, ответил я, не сомневаясь в правоте этого вывода.

Однако далее продвинуть остановившуюся мысль я не успел. Вдруг со стороны болот раздался дикий, душераздирающий вой. Он ночным кошмаром пронёсся над пустынными болотами, то яростно нарастая, то с заунывными стенаниями пропадая в их недрах. В нём явственно слышались безысходность страдания и ужас обречённости. Этот жуткий вопль отлетающей жизни длился несколько минут, но врезался в мозг навсегда. Кровь застыла в моих жилах, а волосы на всех частях тела встали дыбом.

Мы, не теряя хладнокровия и с истинно джентльменской невозмутимостью, бросились в замок к сэру Гарри за разъяснениями, причём, я не забыл предупредительно обогнать своего старого друга, спеша принять возможный удар на себя.

Хозяин замка, меланхолично выслушав наш рассудительный в пределах комнатной логики рассказ и придирчиво вникнув в суть, поведал нам, что этот вой периодически доносится со стороны болот с незапамятных для него времён и давно не пугает обитателей замка.

– Видимо, это вопят души каторжников, упокоившихся на торфоразработках, – как мог, успокоил он нас.

Долго не мог я сомкнуть глаза в ту ночь, поминая души усопших словом и делом привычного воздержания от злоупотребления. А утром, когда отяжелевшая от ночного бдения голова жаждущее думала одной ей понятную думу, великий сыщик и принял решение об устройстве засады на краю этих чёртовых болот. Я не возражал, но сомневался, о чём и высказал мистеру Хломсу прямо по-английски, как друг и соратник. Вот так и было положено начало нашему великому бдению на болотах.

* * *

Пока я предавался тягостным размышлениям о напрасно убитом времени среди трясины, мы наконец-то дотащились до Ваучервиль-холла. Но не успели приблизиться к воротам на расстояние прямого выстрела из револьвера, как из них выскочил сэр Гарри и с горестным криком бросился к нам. Зная его обычную сдержанность, я удивился такой прыти джентльмена, а когда же заметил, что приближающийся сэр одет весьма небрежно и без монокля, сердце моё трепетно забилось предчувствием новой возможностью сидения на болотах.

– Мистер Хломс, – ещё издали заголосил несчастный. – Новая трагедия. Пропали мой верный Джопс и любимая Серафима. Я в трансе, а Саломея требует расчёт по всем статьям.

Успокоив сэра Гарри тем, что оказалось под рукой, и оставив беднягу скорбеть в одиночестве на проезжей части дороги, мы поспешили на место происшествия.

То, что мы увидели, даже наши криминально закалённые органы чувств выносили с трудом. Рассчитанным цинизмом и жестоким надругательством веяло от каждого дюйма представшей перед нами картины. Каменело сердце, кровь стыла в жилах, а перед мысленным взором являлась сцена совершения преступления со всеми её мерзкими и глумливыми подробностями. Я мужался, сглатывая солёную слезу, друг крепился, смахивая такую же, но слов не было, несмотря на нашу общительность в иные роковые минуты.

Да, было от чего помутиться и менее стойкому чем мой разуму. Вокруг последнего прибежища бедных псов более чем столетний газон был зверски вытоптан. Словно именно здесь взбесившееся стадо индийских боевых слонов преследовало доблестные колониальные войска, попирая вместе с зеленой растительностью и наши вековые традиции. Клумба за собачьей юдолью скорби была и вовсе превращена в растерзанное место погребения невинных хризантем и милых сердцу рододендронов. А сама пёсья колыбель опрокинутой страдалицей безмолвно молила об отмщении за насилие над жилищной неприкосновенностью.