Скандальная связь - Слава Доронина Страница 32

– Я скоро вернусь, подключу нужного человека решить вопрос, а ты пока не высовывайся. Если есть желание, можешь на базу к Мусаеву прилететь, отсидеться. Нет, я не у него. В отеле остановился. Ладно. Позвоню, как будут подвижки. 

Везунчик завершает разговор, бросает телефон на подоконник и подходит ближе. 

Я сажусь в кровати и морщусь. Трогаю рукой разбитый затылок. Боже, кто бы догадался помыть вчера голову... Мне этот колтун теперь вырезать? Или лучше сразу наголо постричься? Интересно, везунчику понравится мой новый имидж? Или ему уже никакой не понравится и он мечтает избавиться от моего общества? Не знаю, почему посещают такие мысли. Наверное, потому что от Эрика исходит сильное напряжение, которым пропитан каждый миллиметр пространства. Что могло измениться за несколько часов, пока я была в отключке? Это из-за звонка? Или из-за моего сотрясения?

– Как самочувствие? – спрашивает Эрик и садится рядом, заметив, что мне сложно держать голову поднятой высоко. 

– Пока не знаю. Вроде получше, – тихо отзываюсь я.

Собираю всю волю в кулак, заставляя себя не акцентировать внимание на настроении везунчика, и смущенно растягиваю рот в улыбке. 

– Мне нужно душ принять. Поможешь?

А ещё я хочу в туалет. Но если до туалета дойти не составит особого труда, то помыть голову хотелось бы с группой поддержки. Меня даже сидя штормит. Надеюсь, везунчик не откажет в такой малости? Я всего лишь хочу быть чистой.

Эрик рассматривает меня серьезным взглядом и не ведется на улыбку. Напоминаю себе, что ни в чём не виновата. Я не желала получить сотрясение. И должна была проснуться не с ломотой в затылке, а с приятной болью между ног. 

– У тебя что-то случилось? – всё же уточняю ради приличия, выбираясь из одеяла. Но, честно говоря, плевать, кто создает проблемы везунчику, помимо меня. 

– Отец твой звонил, – говорит Эрик, и я замираю, вглядываясь в его лицо. 

А может быть, и не плевать.

– Что? – Затылок простреливает новая вспышка боли.

– Сказал, что это всё из-за меня случилось. – Везунчик кивает на мою голову, и его взгляд наконец-то становится чуточку теплее. – Как и восстановление девственности в клинике на Тверской, – нагло усмехается он. – Диалог у нас получился короткий. Я дипломатично его на хер послал, хотя мне с детства прививали, что нужно уважать старших. 

В эту секунду я сгораю заживо от мысли, что папа переходит все допустимые границы. Полагала, хуже быть не может. Но это уже перебор. Моя любовь к нему с детства – безусловная, искренняя, глубокая, я всегда прислушивалась к его словам, часто говорила, что хочу себе такого же мужа, как он. Однако в последнее время невозможно понять его мотивы и действия. Такое чувство, что отец меня ненавидит. Или за что-то наказывает. Зачем же такими изощренными способами? Неужели не понимает, что разбивает мне сердце? Что еще чуть-чуть, и я навсегда разорву с ним общение?

Разглядываю лицо Эрика и растираю ноющие виски. Везунчику весело? И чем же его забавляет эта ситуация? 

– Знаешь, я, возможно, сильно сглупила и следовало раньше задать этот вопрос. Но я только сейчас об этом подумала: может, ты знаком с Ибрагимовым и у вас какие-то личные счеты с ним, поэтому мне поступило предложение слетать во Владивосток? Или с отцом моим пересекался? С кем-то из его замов? Должна же быть веская причина, почему ты со мной еще возишься и не сдал отцу? 

Глаза Эрика загораются озорным блеском.

– Нормально тебя осенило открытиями после удара. Почти как Ньютона. Ну раз сама начала этот разговор, ладно, признаюсь: с дочкой Ибрагимова знаком. Меня насильно женят и не оставляют выбора. Догадаешься, кто невеста? – играет он бровями.

Издевается! Но за что? Не самое удачное время для шуток. 

– А если серьезно? 

– До недавнего времени об отце твоем я слышал вскользь, точнее, о его компании. Когда запчасть подбирал в организм. Запомнил нескольких производителей, и его фамилию в том числе. А потом с дочерью Аверьянова познакомился в клубе. Но узнал об этом из новостей. Журналисты писали, что девица лёгкого поведения, ветер в голове, на носу свадьба с уважаемым человеком, а она в половых связях неразборчива, любовников как перчатки меняет. Не думал, что правду пишут, – усмехается Эрик.

Снова язвит. 

– Ты не в настроении, да? – Я утыкаюсь глазами в след от своих зубов на его шее. Засос потемнел, стал заметнее. – Зачем этот цинизм?

Еще буквально позавчера, в клубе, между нами было столько огня и страсти, а сейчас Эрик будто намеренно отталкивает меня от себя. Или это только кажется? 

Везунчик молча поднимается с кровати и отходит к окну. Закрывает его и поворачивается ко мне, беря в руки телефон. Заказывает доставку еды в номер. Затем расстегивает пуговицы на рукавах и подворачивает их повыше, обнажая предплечья. На его лице ни единой эмоции, словно он превратился в робота. Я совсем не знаю, что от него ждать в такие мгновения. Хотелось бы иметь такую же способность, как и у него, – становиться безразличной по щелчку пальцев. Не пойму, что я сделала не так? Неужели отец преступил грань не только моего терпения, но и Багдасарова? Жаль. Потому что главная причина, по которой я поехала во Владивосток, – это симпатия к Эрику. И с каждым днем она становится лишь сильнее. Мне казалось, что это взаимно. 

– Помоги, пожалуйста, принять душ и помыть голову, – повторяю свое желание. 

Эрик внимательно наблюдает за мной, когда спускаю ноги на пол. Встаю с кровати, делаю шаг и замираю на месте, потому что начинает кружиться голова. 

– Осталось об раковину приложиться с летальным исходом, чтобы меня потом обвинили в твоем убийстве, – нерадостно хмыкает он и, подойдя, обнимает за талию, а затем ведет в ванную.

Кажется, Эрика совершенно не волнует мое смущение. От того, как он смотрит, кожа покрывается мурашками. Я отворачиваюсь и совершаю все действия на автомате, блокируя мысли о том, что он стоит позади и наблюдает. Снимаю с себя ночную рубашку и остаюсь стоять обнаженная посреди огромной ванной. Включаю воду в душевой и захожу в кабину. Эрик раздевается и заходит следом. 

– Упрись ладонями в стену, голову назад отведи, – командует он и берет шампунь с полки, направляет струю воды на меня, и я вздрагиваю. – Вряд ли будет приятно. Потерпи.

Я сдержанно киваю. Действительно неприятно, когда вода льется на затылок, но чувство дискомфорта быстро проходит. Эрик аккуратно массирует голову, не трогая место ушиба, а я стараюсь не закрывать глаза, чтобы не теряться в пространстве, но в какой-то момент пена попадает в них, я жмурюсь, часто моргаю и пытаюсь промыть руками. Меня начинает шатать, но понимаю это, когда Эрик вжимает в холодный кафель и обхватывает за талию. 

– Я же сказал, без обмороков, Рина.

Твердые пальцы касаются бедра, горячее дыхание обжигает шею.

– Всё нормально... Просто немного голова закружилась...