Отрави меня вечностью - Олеся Айдарова Страница 31

Губы его оказались холодным и нежными. Такими же, как и во время укусов. Вот только теперь они не кусали, а мягко касались её горячего рта. Он обнял её за плечи и прижал к себе крепко-крепко. Герти ответила на поцелуй. Она касалась языком его холодного сладкого языка и чувствовала клыки, а сама таяла от прикосновений его умелых губ, и переставала чувствовать под ногами каменную площадку.

— Значит, ты… — спросила Герти, когда их губы разомкнулись.

— Не хочу, чтобы ты уходила, — прошептал вампир. — Но расскажу, где выход на случай… если меня не станет. Только дождись, когда они все покинут это убежище.

— Ларс… — Герти пристально всматривалась в его лицо.

— Нет.

— Почему? — она висела у него на шее и понимала, что не хочет расставаться даже на минуту.

«А это решило бы все проблемы!»

— Ты же видела. Мы — чудовища.

— Я не буду убивать людей. И обещаю хранить целомудрие, — она постаралась, чтобы эти слова прозвучало как можно серьёзнее. — И потом… вам наверняка понадобится помощь. Я готова драться.

— Герти… Не всё так просто… У нас мало времени, — Ларс перехвати её ладони, поцеловал тёплую кожу и вдохнул её аромат. — В других обстоятельствах я бы смог переубедить тебя. Как когда-то Латгард.

«Латгард?» — новый укол ревности кольнул Герти прямо в сердце.

— А пока… просто поверь. Так лучше… — в темноте его глаза сверкнули лиловым. — И прошу тебя… Что бы ни произошло… Пожалуйста, не делай глупостей.

— Хорошо, — ответила Герти.

А Ларс услышал её мысли, и снова поцеловал.

«Странная была свадьбы. Неправильная. Невесёлая. Никто не танцевал — только пили и ели. Хорошо ещё, что обошлось без поцелуев,» — Герти еле поспевала за Отто, который по всей видимости, торопился на брачное ложе.

О том, как именно это будет, думать не хотелось. В голове шумело от выпитого вина. Сердце подскакивало.

«В худшем случае, он консумирует брак. А потом его тело не выдержит, и Отто умрёт. Или заболеет и умрёт. И я стану вдовой… А если всё же выкарабкается? Выздоровеет. Станет ли мстить? Будет ли уважить меня, или Одиль права?»

Герти вошла в гостевую спальню, которую за время пребывания Отто обставили лучше, чем покои отца. За спиной захлопнулись двери.

«Там стража… О, боги, они всё будут слышать,» — стало не по себе.

— Раздевайся, курочка, — Отто провёл рукой по рыжему усу.

Герти принялась развязать шнуровку. Узлы медленно поддавались, но она старалась изо всех сил — очень не хотелось злить своего мужа.

«А если понесу? Ведь могу — кто знает, вдруг Тёмные решат, что пора моему ребёнку прийти в этот мир?.. Надеюсь, госпожа Одиль пощадит меня. А я буду молить богов, чтобы дитя оказалось девочкой».

Шнуровка поддалась. Герти стянула вниз расшитый корсет, развязала юбки и вышла из парчёвого облака, оставив внутри него тесные туфли, которые ради такого случая повзаимствовали у Эрментруд.

В комнате, несмотря на растопленный камин, было зябко. По обеим сторонам кровати стояли узкие комоды с ажурными светильникам, от которых на стены ложились причудливые тени.

Герти замерла на месте и переминалась с ноги на ногу. А Отто, который уже успел раздеться до гола, смотрел на своё приобретение покрасневшими глазами и пьяно посмеивался.

— Ложись на кровать.

Герти подчинилась. Она старательно отводила глаза от его полного тела, покрытого веснушками и тёмными кудрявыми волосками, и попыталась спрятаться под пуховым одеялом, но Отто не дал — сорвал покрывала и бросил на пол.

— Тебе и так будет жарко. А я не люблю кутаться и потеть. — Огромное тело мужа завалилось рядом. — Привыкай к прохладе, тогда никакая хворь не пристанет.

— Х-хорошо, ваша милость, — у Герти зуб на зуб не попадал.

Отто тяжело вздохнул:

— Надо же… и ведь проветрили, а всё одно душно, — он повернулся к Герти и принялся задирать её рубашку.

Девушка покраснела до самых плеч, а дрожь её тела стала уже очевидной.

— Потерпи. Потом понравится, — грубые пальцы сдавили правую грудь. Вторая рука шарила между ногами. — Сухая. Ладно, сама виновата, — Отто крякнул и привстал над ней так, что его колени оказались меж широко раздвинутых ног девушки. — Красивая какая. Люблю худых девок, — однако стоять в таком положении ему явно было неудобно.

Одной рукой он опирался на перину, второй — трогал себя в паху. Лицо его покраснело, а дышать становилось всё труднее и труднее. Изо рта пошла пенная слюна. Отто кашлянул, схватился за горло, и сдавленно рыкнул.

Герти лежала под ним и не знала, что делать? Она оцепенела — над ней, стоя на коленях, нависал человек, в теле которого действовал яд.

Пена окрасилась в красный. Кровавая жижа вывалилась из губ Отто и капнула горячим на грудь Герти и её шею. Девушка запоздало потянула подол рубашки вниз, чтобы прикрыться. А потом и вовсе отползла в сторону. Сделала она это вовремя, потому что могучий северянин рухнул на кровать и затрясся в агонии, захлёбываясь новой порцией крови.

В этот момент изо рта Герти вырвался стон ужаса.

«Убила… Я всё-таки его убила… Боги, что я наделала?..»

От понимания, что ничего нельзя вернуть, Герти скрючилась, в груди горело и ныло.

В комнату ворвалась стража. Девушка сползла с кровати и отошла в самый дальний угол, не сводя глаз с голых некрасивых ног отравленного мужа.

Её била дрожь, на рубашке виднелись алые пятна крови. Кровь оказалась и на пальцах левой руки, и Герти принялась старательно оттирать их о рубашку.

Два стражника осматривали графа Нордрейда, щупали его шею, запястье, прислушивались к дыханью.

— Умер.

— Умер, ваша светлость! — крикнул страж в сторону отрытой двери.

В комнату величественно вошла Одиль.

— Брат мой, — она опустилась на колени рядом с кроватью и, изображая скорбь, нежно взяла остывающую руку Отто. Она прижалась к его обветренной ладони губами, с шумом вздохнула. А потом отняла родную руку от лица и грозно обратилась к страже. — Схватите девчонку. И бросьте в темницу.

Одиль ещё что-то говорила по поводу камеры, еды и одежды. Девушка не слышала.

Мачеха предала её.

Но хуже всего было то, что Герти действительно заслуживала самого сурового наказания.