Украденная у дракона - Олеся Рияко Страница 26

В глубоком сумраке у постели шевельнулась седая тень. Король Акбет взглянул на сыновей, но ничего не сказал и не поднялся с места. Он все еще сидел на коленях у края постели и сжимал уцелевшую левую руку сына, бесстрастно смотря в лицо, которое уже никто не смог бы узнать.

Он чувствовал свою вину за его смерть… Да, он был виноват по крайней мере за то, что, когда увидел старшего сына, продолжавшего еще дышать, натужно, болезненно, первой его мыслью было — пусть уж лучше тот не выживет, чем будет обречен на существование в этом теле.

— Отец. — Робко позвал его Коннор и, оттеснив замершего в дверях Амделла, первым приблизился к королю. — Прости, нам не следовало врываться сюда.

Мужчина даже не поднял на него взгляд, а, помедлив, сказал, обратившись вовсе не к Коннору.

— Когда все случилось… Когда я осознал произошедшее, то было решил, что это твоих рук дело.

Амделл усмехнулся и войдя наконец, прикрыл за собой тяжелые двери, скрывая комнату от робких, но любопытных взглядов слуг и стражей, оставшихся позади.

— Несмотря на наши разногласия и все остальное, что между нами было, я бы никогда не поднял руки на брата. — Жестко ответил Амделл.

— Знаю. Потому и не послал за тобой в ту же минуту. Ведь правда как и всегда проще и страшнее. — Тихо молвил мужчина и поднял на сына пронзительный взгляд, в котором в темноте будто сверкнуло пламя. — Все что между нами — только между нами, ведь так?

В ответ тот промолчал, сложив на груди руки, словно желая защититься.

Промолчал и король. А после внезапно поднялся с места и медленно спустился по ступеням. Задумавшись на мгновение, он направился к столику у тлеющего камина, на котором стояла нетронутой еда и графин с вином. Неторопливо, будто бы даже буднично, он наполнил кубок терпким рубиновым напитком, а затем разом опрокинул его в себя и тут же заговорил.

— Я был очень зол. Даже больше чем после нашей последней встречи… я пил весь день, а к вечеру задремал в своем кабинете. Мне снилась ваша мать. Такой, какой она была после нашей свадьбы… точно луч солнца на рассвете. — Король вздохнул и провел указательным пальцем по кромке кубка, улыбнулся. — Она играла, смеялась, маня меня за собой, и я был так окрылен. Шел за ней… и будто еще не было ничего после. Только я, она и это счастье быть вместе и знать, что впереди целая жизнь. Ты должен понять, что я хотел того же и для тебя Амделл. Что бы между нами не было, я всегда хотел, чтобы ты был так же счастлив, как и я с твоей матерью.

Младший принц не удержался и прыснул, смерив отца злым взглядом. И все же произнес больше с горечью, чем с отвращением, которое пытался вложить в свои следующие слова:

— Именно это и важно, да? То, чего ты хочешь, отец!

Король даже не взглянул на Амделла — и вовсе будто бы пропустил его слова мимо ушей. Вместо того он еще раз наполнил свой кубок и медленно опустился в кресло у камина, глотнув еще вина.

— В какой-то момент я начал вспоминать… и это все испортило. Ваша мать в моем сне перестала смеяться. Вместо того она начала кричать на меня и злиться, как тогда, помнишь? Я знаю, что ты был еще мал, но я видел твои глаза… ты все понимал. Теперь уже не она игриво манила меня за собой, а я гнался за ней по коридорам, желая… не знаю. Желая догнать ее и что-то объяснить или скорее заставить замолчать. — Король задумчиво поднял перед собой руку, увенчанную тяжелыми перстнями и медленно сжал ее в кулак, а после произнес сквозь зубы: — О… она всегда знала, как ранить словом, куда вернее бить. Знайте, такой властью над нами обладают лишь самые близкие и любимые нами люди!

— К чему врать? — Не выдержал Амделл. — Признай уже, что никогда не любил ее! К чему эти слова? Кого ты здесь пытаешься обмануть?

— Амделл! — Зло рыкнул Коннор, попытавшись ухватить брата за руку и толкнуть к двери. — Прекрати! Сейчас не время…

— Ошибаешься, идиот! — Вырвался тот, оттолкнув его от себя. — Сейчас самое время! Более того, оно уже давно наступило, просто тебе своей деревянной башкой до того не дойти…

— Ты прав. — Тихо ответил Акбет, вместо того чтобы разнимать сыновей, но те замолчали, прислушавшись к словам отца. — Я никогда ее не любил. Это она любила меня так, что ее любви было довольно для нас обоих. Я видел свое отражение в ее прекрасных глазах и верил, что я достоин этого. Потому, наверно, и потерял. Мне казалось, что ее любовь никуда не денется, что она подождет… но я зашел слишком далеко. Я предал ее и ужаснулся тому гневу и разочарованию, которое получил в ответ. Именно это и было в моем сне. Гнев… испепеляющая ярость, которая точно пергамент заставила ее кожу вспыхнуть и все вокруг запылать. Мне потребовалось время чтобы понять… Нет, чтобы осознать что все это… действительно сделал я.

Тишина повисла в комнате. Король Акбет обернулся к сыновьям и, поставив кубок, спокойно продолжил.

— Я уже давно чувствую, как мои крылья вздрагивают под кожей, готовые развернуться. Мне следовало отправиться в Вечные Пустоши еще полгода назад, но я все медлил. Я хотел оставить после себя мир. Хотел, чтобы вы все были готовы к тому, чтобы принять свою судьбу. Ниалл бы взошел на престол, ты, Коннор, стал бы при нем одним из министров, ты, Амделл… я хотел для тебя того, чего не мог получить сам и не мог дать твоим братьям — спокойной жизни и простого человеческого счастья. Но то что ты сделал с той девчонкой… мог ли я оставить все как есть? Я должен был разрешить конфликт во имя благоденствия наших земель.

Коннор молчал, ожидая что отец откажется от своих слов, что он подтвердит, что вложил в «это сделал я» иной смысл, а Амделл просто забыл, как дышать… потому что волнение переполняло его. Отец стал причиной смерти Ниалла? Мог ли Амделл сам придумать для него столь извращенное наказание? Нет… только боги способны на такие изощрения.

— Я очнулся в главной зале южного крыла. — Продолжил король. — Все вокруг меня пылало, так же как в моем сне. Это Ниалл разбудил меня, он кричал… я помню его взгляд, он все понял и бросился в спальню детей, а я… я просто ушел оттуда. Я просто вернулся к себе и вновь лег спать. Будто бы ничего не произошло. И когда люди разбудили меня, даже не сразу вспомнил о случившемся… Так это было жутко и невероятно для меня.