Гризли - Галина Чередий Страница 23

— Затащат всякие медведины черт-те куда, кругом одни гадости ползучие. Так и норовят покалечить, — бубнила себе под нос.

— Да нет на тебе ничего, — фыркнул Яр и выхватил у меня трикотаж. — Но я за то, чтобы ты так пока и ходила.

— Охренел? Мне, может, еще и лифчик снять и развлекать тебя, болтая сиськами?

— Черт, думал уже не предложишь.

— Обломайся.

— Жадная погремушка. Сисек хорошему человеку зажала. Сядь уже, царапины обработаю. Мало ли что.

— Сама справлюсь, аптечку давай.

— Мне удобнее.

— Дай аптечку. Или отвали, не помру от пары царапин.

— У тебя какие-то проблемы позволить кому-то о тебе позаботиться?

— Позаботиться? — Как же я ненавижу даже само это слово. — Когда я буду нуждаться в очередном раунде твоей «заботы» — дам знать. Пошлю на хер, например, или дам по роже. Иди вон о своем чучеле одноглазом заботься! А мне чужой заботы в жизни хватило!

Выдернула из его руки бокс с лекарствами, откопала перекись, полила повреждения. Гризли нависал надо мной, и я прямо-таки кожей чувствовала его пристальный взгляд. Психанув окончательно, выхватила свои сумки из багажника и потащила их к дому. Лезет он тут. Засунь себе свои добрые порывы, куда солнце не заглядывает!

Дверь в хибару была уже открыта, и я ввалилась внутрь. Да уж, и это я еще бабкиной хатой перебирала? Это вообще какой-то приют лешего. Комната всего одна, как и кровать. Даже скорее какая-то лежанка, не особенно-то широкая. Спальня класса люкс, чё. В углу черная железная хрень, буржуйка по ходу с плитой, на стене — полки с посудой. Кухонный уголок, стало быть. Посредине стол без скатерти, обычные строганные доски. Столовая тут у нас. Шикардос!

— Удобства, так понимаю, под ближайшим кустом? — скривившись, спросила нагруженного пакетами гризли, что появился в дверях.

— Не под кустом, но на улице.

— А кровать всего одна?

— Есть еще и пол.

— Ну это хорошо, что ты со своим спальным местом определился. А в качестве люстры тут керосинка? И ты думаешь, что есть что-то, кроме цепи, что заставит меня прожить тут две недели. Завтра же я отсюда сваливаю.

— Попытаться можешь. До ближайшего жилья тут тридцать пять километров и все по лесу со всяким зверьем.

— Ну после тебя-то мне некого бояться.

— Ты столько за день не пройдешь.

— Добрые люди подберут, — легкомысленно отмахнулась я.

— Нет тут таких.

— Одни засранцы? Ах, да я же так и поняла, что тут твои родные места.

— Нет, просто охотники сейчас в лес не суются — незачем. Грибы-ягоды собирать местные так далеко не ездят, есть у них урожайные местечки поближе. Просто случайные туристы тоже не заглядывают.

— Херня, найду способ.

— Ты только прежде чем все же отправиться на его поиски, хорошенько и в красках представь себе ночевку в пути посреди леса. Да и днем, кстати, зверье тут не слишком стесняется на глаза показываться.

— Ага, а кое-кто из этого зверья вообще вон в город перебрался и человеком прикидывается, — раздраженно пробурчала я, бросила сумки и подошла к кровати.

На ней вместо покрывала была огромная шкура какой-то твари. Сто процентов медвежья.

— Твоя? — приподняла я мех пренебрежительно кончиками пальцев. — Блохастая небось. Интересно, если ее спалить, тебя какой-нибудь добренький Кощей в свое царство не утащит? Такой очень особенный Кощей, который западает на здоровенных гризли.

— Блох там нет, а вот пыли может хватать. — Блин, это он после траха такой невозмутимо-непрошибаемый? — Хочешь полежать — вытряхни на улице.

— Ага, начнем с малого: вытряхни шкуру, потом вымой полы, отдрай посуду, еще и жрать свари и подай.

— То есть у тебя эта фигня с заботой работает в обе стороны?

— Ты о чем?

— Тебя бесит, когда о тебе заботятся, потому что ты считаешь, что тогда в ответ тоже придется заботиться о ком-то. А делать этого ты категорически не хочешь. Ну или не умеешь и не желаешь в этом признаваться.

У меня опять подкатила к горлу осевшая было чуток злоба. Какого хера он так и лезет, куда не просят? Захотелось швырнуть ему в наглую морду первое, что попадется под руку. Но вместо этого я оскалилась в преувеличенно широкой улыбке и три раза медленно хлопнула в ладоши.

— Браво, доктор Психогризли! Еще одна абсолютно неудачная попытка строить на мой счет заумные выводы. Еще предпринимать их будешь или ограничишься тем, для чего я тебе, собственно, и нужна — частым, грубым, разнузданным сексом? Тебе какой-то дебил сказал, что если прикидываться интересующимся богатым внутренним миром бабы, то она тебе с твоим размером в задницу даст? Как вернешься — в морду ему плюнь. С твоим поленом на такое отчаяться — надо быть совсем умалишенной.

— Не сработает, — нагло ухмыльнулся мне в лицо Яр.

— Что не сработает?

— Ты не собьешь меня с темы, наговорив очередных гадостей, погремушка. У меня к ним уже почти полный иммунитет, они меня больше не бесят, от них у меня встает. Так что, кто в твоей жизни так накосячил под предлогом заботы, что тебя бомбит даже от самого этого слова?

«Не бойся, малыш, ничего не бойся, я обо всем позабочусь. Нам будет хорошо, просто хорошо и никаких последствий. Верь мне».

«Роксана, дочь, ты должна понимать, что все было сделано только ради твоего будущего. Я забочусь о тебе. Забочусь, потому что старше и знаю, как лучше».

— Сколько раз мне, бля, нужно послать тебя, чтобы дошло?

— Да пока самой не надоест. Я хочу знать и узнаю.

— Руки будешь выкручивать? Керосинкой своей долбаной прижигать?

— Дурная ты, погремушка.

— А ты чертов клещ! Чего тебе вообще нужно от меня?

— Вот это в нашей с тобой ситуации очень правильный вопрос, Роксана. Тебя мне надо. Всю.

Я хохотнула, мотнула головой. Ни буя себе заявочки. Тут даже у меня сходу ответа едкого не найдется.

— Гризли, а у тебя какой диагноз? — с нарочитым подозрением спросила этого психа. — Ладно буйный, но ты, выходит, еще и людей жрешь?

— Повторюсь, не сработает, Роксана. Ты можешь сколько угодно соскакивать с важных тем на всякую херню, но это моих намерений никак не поменяет. Ты теперь со мной со всеми вытекающими.

Чего? Он реально пещерный? Типа вздрючилось ему, взял и причислил к списку собственности? По принципу: кто сильнее, тому и все, на что глаза с лапами своими положил?

— Да подавишься ты мною, гризли тупой! Я тебе поперек горла встану!

— А уже и так встала, погремушка. И поперек горла, что, бля, не вздохнуть, и в бОшку втемяшилась, и за яйца прихватила. Так что для тебя без вариантов.