Его птичка - Любовь Попова Страница 22

– Да, – радостно кивнул Артур, глазами лаская моё лицо. – В общем, он посочувствовал тому, что ты в больнице и признался, что изначально появился в вузе посмотреть на известную в московском балете птичку.

Я зарделась и прижала руки к горящим щекам.

-- Детка, ты уже прославилась, – в конце подмигнул Артур  и сжал мои ладони в своих руках.

Я не обратила внимания на этот собственнический жест, будучи во власти всколыхнувшегося восторга, который куполом накрыл моё существо, отрезая от внешнего мира.

Я закусила губу от удовольствия и прикрыла глаза, выдыхая часто и громко. Слова Артура перекрыли все недавно испытанное: Отчаянье.  Боль.

 В этот миг я была готова парить над бренным миром, чтобы громко разнести весть про до краев наполненной чаше счастья.

Я восторженно улыбнулась и распахнула глаза.

Но в этом миг увидела Артура и опешила.

На секунду мне показалось, что его привлекательное лицо превратилось в хищную маску, а улыбка в оскал.

 Я почувствовала мучительный холод и страх, пронзившие меня, словно рядом со мной сидел не лучший друг, а оборотень из страшной сказки.

Я перестала улыбаться, чувствуя себя не в своих пуантах и мягко, но настойчиво отняла руки.

– Все нормально? – в полном недоумении спросил Артур.

 Я кивнула и натянуто, словно марионетка, улыбнулась.

– Я без тебя скучаю, – неожиданно придвинулся он ближе, и я рассмеялась, чтобы свести в шутку очередной намёк на отношения.

– Вот сейчас точно врёшь! Когда тебе было скучать?

– Время на мысли о тебе я всегда найду, – облизнул он губы, и потянулся к моему запястью.

– А как же Танька? – охладила я его пыл, скрестив руки на груди и взглянув высокомерно и пронзительно. – И её деми-плие*?

Артур  только фыркнул на эту показательную неправдоподобную ревность.

– Кстати, о Губановой, – он причмокнул губами, и я снова заулыбалась над этой своеобразною пародией на его нынешнюю партнершу. Это сняло часть напряжения, и я с интересом наблюдала, как друг роется в своей белой найковской сумке.

Спустя полминуты он достал помятый сложенный вдвое картонный лист с большим бантом из лент на лицевой стороне.

– Открытка, – торжественно, словно на вручении аттестатов изрёк Артур.

– Мне? – подозрительно покосилась я на предмет в его руках, как на резиновую гремучую змею. Умом то вроде понимаешь, что игрушка, но от этого не становится менее мерзко. – От кого?

– От девчонок, само собой. Они горячо желают тебе выздоровления, – с легкой усмешкой на губах и совершенно нечитаемым взглядом проговорил Артур, протягивая открытку.

Я скептически выгнула брови и фыркнула, хотя желание рассмеяться в голос было огромным.

Меня, единственную бюджетницу, априори недолюбливали, а уж после распределения ролей для первого студенческого мероприятия и вовсе стали выказывать недовольство.

 Но если в балетной школе девочки старались побольнее задеть меня, а порой и напакостить, спрятав пуанты и облив моё платье для выступления, то здесь все просто объявили бойкот.

Не то, чтобы меня это задевало или беспокоило. Я привыкла к одиночеству. Но при поступлении я очень надеялась обнаружить хоть одну подругу или друга, с которым можно попросту поговорить или сходить на прогулку. Хоть кого-то.

Ошиблась.

Когда я бегло просмотрела открытку с самыми шаблонными словами о выздоровлении и счастье, то отметила, как часто употребляется слово глубокоуважаемая.

Это могло означать только одно…

– Могу поспорить, что вместо пожеланий, они бы с удовольствием настрочили глубочайшие соболезнования о моей внезапной кончине.

Артур заливисто расхохотался, отчего пару человек, сидящие рядом дёрнулись, а я нахмурилась сильнее. Порой он в силу своей излишней откровенности, забывал об элементарном такте.

– Не без этого, Синицына, врать не буду.

– Ты бы и не смог, – закрыла я открытку и резко всучила ее Артуру в руки, словно избавилась от грязной тряпки. – Ты слишком безыскусен, чтобы врать.

– Считаешь? – вдруг, как-то нагло осклабился он и меня передернуло. – То есть, вместо того чтобы прямо говорить тебе, что я хочу быть с тобою, трахать тебя во всех позах, мне нужно читать тебе сонеты Шекспира? Соблазнять, вешать лапшу на уши?

– Я поняла. Деликатность не твой метод, – отвернулась я, не в силах смотреть на это красивое лицо. Кажется, наша дружественная встреча затянулась, и уже не доставляла былого удовольствия.

Слова Артура сильно напомнили другой, очень похожий разговор. Но если в тот момент я трепетала и готова была отдаться на милость взрослому мужчине, то сейчас испытывала лишь усталость и тошноту.

– Не всем приятно слышать слова «трахаться» и «позы». Ты поэтому и спишь только с давалками, а нормальные девушки тебя избегают.

Я вскользь на него взглянула и не без опаски подметила, что он сел так же ровно, как и я. Только ближе.

Даже сложил руки на груди, но чуть надвинулся, окутывая  мускусным облаком.

Давно же просила сменить одеколон.

– А кто сказал, что мне нужна нормальная? – вдруг произнёс он вполголоса, словно мы были не в переполненном холле, где со всех сторон раздавались голоса пациентов и посетителей, а в моей комнате, где он впервые признался мне в любви.

О, как я тогда хотела откликнуться на его чувства взаимностью! Даже поцеловала. Но эти его настырные ласки не вызвали ничего, кроме щекотки, и я рассмеялась, тем самым смертельно его обидев.

Отношения с ним сделали бы мою жизнь еще на пару пунктов проще, но я не зря выбрала столь сложную профессию: до стертых в кровь пальцев, до адской боли в мышцах.

 Артур был слишком прост и последующий его страстный шёпот вызвал лишь острый дискомфорт и неприятие.