Его птичка - Любовь Попова Страница 21

– Да, меня подвёз водитель шефа, Николай.

К моему удивлению, она слегка, почти незаметно, залилась краской.

Я сжала губы, скрывая рвущуюся улыбку. Если мама нашла не только работу, то это вдвойне хорошо. Носить траур по мужу в течение восьми лет, конечно, очень благопристойно, но по моему собственному мнению – перебор.

 Хотя Марк с Кириллом очень гордились матерью, единственной верной женщиной в мире, как они считали.

– А Марк с Кирой придут?

– У них сборы назначили. Готовятся. Ты же понимаешь, как для них это важно.

Я знала, что даже будь у них свободное время, потрачено оно было бы не на поход сюда. Как ни печально, но пару лет назад братья резко отдалились от меня. Их было двое, общие интересы, друзья, а у меня…

У меня был балет. Ну и Веселов.

Только подумав о лучшем друге, я увидела его, околачивающегося возле входа.

Артур стоял, почесывая затылок, не имея намерений прервать наш разговор.

Одет он был, как всегда, по-молодёжному стильно. Коричневая кожаная куртка, светлые облегающие джинсы и черная водолазка, подчёркивающая его атлетическую фигуру.

На него заглядывались многие, но я не ощущала ни капли трепета от его внешности или касаний во время репетиций и выступлений.

Веселов стоял, покачиваясь на стопах, и держа в руках кулёк с моими любимыми жёлтыми яблоками. Помимо этого, ещё успевал перемигиваться с девушкой из кафетерия.

Очевидно, парень решил не рисковать улыбаться красивым пациенткам или их родственникам. Он был мнительным по любому поводу, если это касалось его здоровья. «Наше тело – храм», часто говаривал он, с отвращением наблюдая за курящими или поглощающими фастфуд людьми.

Правда, это не мешало ему баловаться алкоголем.

Заметив, куда я обратила взор, он помахал рукой.

Мать проследила за моим взглядом и с печальной улыбкой вздохнула.

– И почему он тебе не нравится. Очень милый мальчик и тебя любит.

– Наверное, – пожала плечами я и махнула Артуру, чтобы не стоял как истукан, а подходил ближе.

До недавнего времени я часто размышляла о будущем и даже видела себя с ним в паре, но вчерашняя лавина чувств, накрывшая меня с головой, дала понять, что с ним точно ничего быть не может.

Ощущения, испытанные со Ромой, сродни возбуждению от выступления на сцене, а это вряд ли заменишь стандартным полонезом или полькой.

– Маргарита Александровна, вы просто очаровательны, – уже по привычке лебезил подошедший Веселов.

Женщина зарделась, когда дамский угодник умудрился поцеловать ей руку.

– Андрей, ты не меняешься, – игриво рассмеялась мама, подтянула на плече новую сумку и встала. – Ну ладно. Доча, выздоравливай. Если что, я на телефоне.

Она ещё раз обняла меня и махнув рукой, умчалась к новой работе и мужчине, который заставлял ее краснеть.

Я смотрела ей вслед, осознавая, что и в моей жизни появился такой человек. Не парень, а мужчина.

– Она вроде выглядела иначе, – задумчиво смотрел на выход Артур. – Любовник?

– Новая работа и…

– Понятно, любовник. Давно пора. И тебе пора, – проговорил Артур и повернулся.

 Я задышала чаще от этих простых слов, но постаралась быстро взять себя в руки. Еще не хватало мне с Весловым объясняться.

– Половая жизнь женщин Синицыных тебя не касается и не будет, – твёрдо заявила я, и тут же резко поднялась, рукой сграбастала Артура за куртку и усадила рядом с собой.

– Быстро. Подробно. Рассказывай. Как выступил, какие ошибки, насколько ужасна была Губанова, сколько было народу, и был ли представитель Академического театра? Ну!

Артур рассмеялся на эту вспышку требовательности у обычно мягкой меня и начал рассказывать о вчерашнем выступлении. Довольно подробно, из-за чего у меня погрустнело лицо и на глазах набежали слезы.

Мне было невыносимо знать, что я не была причастна к столь масштабному мероприятию.

В моём сознании мазками на картине проносились образы танцующих на сцене пар, в вихре которых – в самом центре – стояла бы я, подняв обе руки вверх и, выполняя тройной поворот с прыжком. И пары бы подхватили моё легкое тело и несли под бурные аплодисменты зрительного зала. Я бы широко улыбалась, несмотря на невыносимую боль в ногах и натруженных мышцах.

Но грусть о несбывшихся фантазиях резко пошла на убыль, словно река сменившая свое направление, когда Веселов сообщил, что режиссер Академического театра, сам Павлов Филипп, спрашивал о Синицыной.