Эммануэль. Римские каникулы - Эммануэль Арсан Страница 17

Чисто профессионально Эммануэль в восторге… Даже кольца неизвестной, без сомнения, изготовлены из золота.

А женщина по-прежнему продолжает отбиваться, не говоря ни слова, но издавая время от времени звуки, похожие на пронзительные крики птицы. Грубые руки крестьян сжимают ее, почти душат. Они толкают ее к воротам, помогая себе ногами и коленями.

За этим трио следует мужчина, а за ним – еще двое, один из которых, тот, что постарше, держит в руках духовое ружье.

Небольшая группа проходит рядом с «Фиатом». Эммануэль видит яркий предмет, падающий к ее ногам. Она поднимает его: это одно из золотых колец, покрытое мелкой насечкой.

– Что происходит, Джованни? – спрашивает Сильвана.

Пожилой человек с ружьем подходит и подобострастно снимает шляпу.

– Это воровка. Цыганка. Мы поймали ее на месте преступления, она хотела украсть чистокровного скакуна в конюшнях Его Высочества.

– Женщина крадет лошадь?

– Это цыганка, а не женщина. Дочь дьявола. Она уже совершала подобное. К счастью, один из парней услышал ржание. Но она была не одна. Посмотрите…

Повернув голову, он показывает под своими седыми волосами кровавую рану.

– Нас засыпали камнями, когда мы застукали их на месте преступления. Я дважды выстрелил из ружья, и это остановило их, но посмотрите вот сюда!

– Бедный Джованни, – сочувственно говорит Сильвана, но ее голос полон иронии. – Пять человек, чтобы справиться с одной женщиной, – это, конечно, не так много.

– Неблагодарная! – продолжает старик. – И это после всех милостей со стороны князя к этому дьявольскому племени…

Эммануэль думает о странной мании князя, касающейся одежды. Она спрашивает себя, забавляясь, сколько девушек и молодых женщин получили такую от разных стариков, морщинистых и беззубых. Она также удивляется, что они согласились на эту… офисную униформу. Разве цыганки не пользуются репутацией гордячек?

Разговор продолжается на каком-то диалекте, в котором Эммануэль идентифицирует слово zingara – цыганка. Так, похоже, фермеры именуют неизвестную, как если бы это было ее настоящее имя.

Затем она просит разъяснений от Сильваны.

– Зачем так обращаться с женщиной? – протестует она. – Если она воровка, пусть ее отведут в полицию.

– Нет. Здесь единственный судья, законодатель и самодержец – это князь Маджоре… А теперь пойдемте, моя дорогая. Этот инцидент нас не касается.

Хозяином дома оказался человек пятидесяти лет, крепкий, как дуб. Широкий лоб, густые черные, как смоль, волосы, кустистые брови, в которых прячутся два чернильных озера, взволнованные непрекращающимся ураганом. Резко очерчен рот.

– Если бы не эта черная шевелюра, можно было бы подумать, что это Господь Микеланджело, обнаруживший предательство Адама, – комментирует Эммануэль.

– Господь! – восклицает Сильвана, сдерживая улыбку. – Вы еще увидите, что за блаженства он дарует своим подданным!

Затем каждая садится на предназначенное ей место. Эммануэль переглядывается с Сильваной, сидящей перед ней между двумя господами. Гости выглядят вполне прилично. Несмотря на реплику своей спутницы, она успокаивается. Это правда, что визит самой грозной гостьи – светской хроникерши, известной своим безжалостным, как у гадюки, языком – отменен в самый последний момент. Эммануэль осматривает лица, разогретые вином и хорошим настроением. За исключением господина лет тридцати с хитрым лицом, все прочие отличаются необычайной красотой. Князь, без сомнения, напоминает портрет Микеланджело. Но, изучив его более тщательно, Эммануэль отмечает некий дефект: его грехи отражаются в глубоких морщинах на лбу. Что же касается княгини Марсии, то ее черты выдают ожесточенный эгоизм. Одетая в мягкое кремовое платье, она носит на груди золотую цепь, на которой висит огромный рубин. В руках она держит длинный мундштук из золота. Эммануэль думает о Мервее, неисправимой курильщице, уехавшей в Лондон, и задается вопросом, когда она сама отправится за моря… И легкий вздох невольно срывается с ее уст.

– Вам скучно, мадам?

– О нет. Но я оставила своих друзей совсем недавно, и у меня пока есть некоторые трудности в адаптации…

– Но вы – замечательный гость. Вы такая красивая, что, ей-богу, я бы сразился со всеми этими мужчинами за удовольствие беседовать с вами, и, кто знает, за право стать к вам чуть ближе!

Какое-то слишком тяжеловесное рыцарство. И Эммануэль, смущенная, ищет возможность от него уклониться.

– Не обманывайтесь внешними признаками, дорогой князь. Я – как мои статуи из слоновой кости…

– Черт побери! Но у вас же тоже есть три отверстия! И не рассказывайте мне истории, я умею читать женские взгляды. Вы должны быть подлинной сукой!

– Я буду стремиться стать ею, если вам так хочется, – только и ответила Эммануэль, приходя в ужас от подобного цинизма.

В то же время княгиня Марсия громко объявляет:

– Мы решили, что я буду биться с цыганкой.

– Я был в этом уверен, – ворчит князь, наливая себе еще один бокал вина.

Эммануэль смотрит на Сильвану, которая пока не сказала ни слова. Ее глаза безразличны, но губами она посылает Эммануэль незаметный воспламеняющий воздушный поцелуй.

– Пейте это вино, черт возьми! – восклицает князь. – Это молодое вино из моего виноградника. Долой французские вина, тонкие смеси разных сортов! Это – сперма самого Вакха. Пейте ее, черт побери!

Эммануэль едва прикасается губами к бокалу. Но голос Сильваны призывает ее следовать призыву хозяина.

– Пейте, мадам, это так изысканно.

Вино имеет горьковатый привкус, но оно превосходно, хотя и вызывает некоторое оцепенение.

Князь поднимается из-за стола.

– Приходите сюда через час, – приказывает он сидящим за столом.

Затем обращается к Эммануэль:

– Что касается вас, то я молю вас вернуться сюда. Если вы окажете мне честь принять участие в праздновании моего дня рождения, я буду счастлив.

Он склоняется, чтобы поцеловать руку Эммануэль. Дрожа, она чувствует у себя на коже дыхание льва.

На пороге комнаты, которую ей отвели, Эммануэль останавливается и поворачивается к Сильване.

– У нас есть один час.

– И мы на необитаемом острове в ожидании прилива, который через шестьдесят минут нас затопит, – иронизирует в ответ ее спутница.

– Все это мне кажется каким-то абсурдом. Через час мы можем быть в Риме, свободными от любых обязательств. Эти люди так мало интересуются нами, что они даже не заметят нашего отсутствия. Я сказала бы пару слов князю, единственному, кто привлекает во всей этой компании.

– Вы боитесь, что будете скучать, не так ли?

– Я хочу оказаться с вами наедине.