Страсть и блаженство - Ева Ховард Страница 17

К окончанию школы, когда все говорили о том, в какой колледжпоступить, решимость Дэвида не разговаривать с Брук снова начала таять. Прошлоуже несколько месяцев после происшествия в «Башне», и Дэвид убедился в том, чтоБрук не собирается подвергать его опасности. Однако все еще сохранялось одно«но» — она была несовершеннолетней. Он даже не рисковал улыбаться ей. Даже ввыпускной день Дэвид держался в стороне.

Брук чувствовала, что ее сурово наказывают, однако твердостьсимпатичного учителя возбуждала ее.

Тем временем Дэвид раз в неделю посещал Хоуп независимо оттого, мог ли он или не мог это себе позволить. Она стала для него своего роданаркотиком.

И вот однажды в конце сентября, прибыв в «Башню» в пятницуна обычную встречу, Дэвид узнал, что Хоуп ушла!

— Она собирается сниматься в фильмах, — сообщилаХильдегард ошарашенному Дэвиду. — Не отчаивайтесь, дорогой. Она толькопросила сообщить вам свой номер телефона, — сказала симпатичная хозяйка,записывая номер. — Она говорила, что не сможет жить без человека, которыйтак хорошо шлепает ее.

Сердце Дэвида сжалось при этих словах утешения.

— Думаю, вы не найдете другую такую, как она, —задумчиво пробормотал он.

— Я придерживаюсь другого мнения, — улыбнуласьХильдегард. — В октябре ко мне придет замечательная ученица — ей как разисполнится восемнадцать лет.

— Вы случайно не о моей Брук говорите? — тут жеощетинился он.

— Она уже ваша? — неодобрительно покачала головойХильдегард.

— Нет. Конечно, нет. Собственно, я с ней даже не разговаривалпосле того случая в марте.

— Я тоже, но не сомневаюсь, что мы скоро встретим еездесь. Кстати, на вашем месте я бы не пропустила нашу вечеринку в День ВсехСвятых. Тридцать первого октября у нее день рождения.

Даже сильное землетрясение не помешало бы Дэвиду явиться в«Башню» в День Всех Святых. Он пришел в восемь часов в сером костюме в тонкуюполоску с большим букетом красных и белых осенних роз, которые срезал с кустову своего маленького коттеджа в Лорел-Кэньен. Хильдегард обрадовалась, но неудивилась красивым бутонам. Хотя средства Дэвида были ограничены, однако еговнимательность не знала границ. За короткое время знакомства он оказал еймножество услуг — он отвозил девочек домой и редактировал ее рекламу.

Хильдегард наливала Дэвиду вино на кухне, когда пришла Хоупв черном платье из бархата и накидке. Блондинка обняла Дэвида одной рукой запояс и, протянув свой стакан, попросила наполнить его.

— Дорогая, я так рада, что ты пришла, — сказалаХильдегард, которая была точно того же возраста, что и ее бывшая сотрудница, ипоследний месяц тосковала по своей любимице. — Ты будешь играть?

— Думаю, да. А ты? — Хоуп улыбнулась Дэвиду, ибознала, что тому нравилось играть после того, как ее уже хорошенькоотшлепали. — Она уже здесь? — спросила Хоуп.

— Нет еще, — ответила Хильдегард.

— Вероятно, она сейчас уже забыла обо всем, —уверенно сказал Дэвид.

— Дорогой, девушка, которая многие годы мечтает осадо-мазо клубе и живет в десяти минутах ходьбы отсюда, не забудет обэтом, — заявила Хильдегард, и тут раздался звонок.

— Извините меня, — сказала она, поцеловала Хоуп внежную шею и вышла.

— Что ты собираешься делать и говорить? — спросилаХоуп, улыбнувшись ему.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда она войдет?

— Она не придет. Но если придет, то я не знаю.

— Со мной ты никогда не лез за словом в карман, —поддразнила Хоуп.

Взглянув на монитор службы безопасности, находившийся накухне, они увидели длинноногую брюнетку в черном облегающем платье изполивинила.

— Это она, — выдохнул Дэвид. Хоуп сдавила емуруку.

Брук лишь смутно различала лица, когда Хильдегард провела еев вестибюль и усадила на диван.

— Хозяйка Хильдегард, я та девушка, которая писала вамэтим летом, — доверительно сказала Брук и не могла оторвать взгляда отмолочного цвета груди владелицы клуба, которая была видна в вырезе платья изголубого бархата. — Надеюсь, я правильно сделала, что пришласегодня, — продолжила Брук, предъявляя водительские права и паспорт.

— Я ждала тебя, — сказала Хильдегард, с улыбкойвозвращая ей документы, удостоверяющие личность. — И еще кое-кто.

— Вы хотите сказать, что он здесь? — Брукогляделась с неожиданно нахлынувшим волнением и в дверях увидела Дэвида. Он ейпоказался еще более симпатичным. Она почувствовала, как у нее горит лицо, когдаего взгляд остановился на ее гибком стане, затянутом в блестящее, короткоеплатье. Дэвид подошел с едва заметной улыбкой, которая насторожила Брук. Онагадала, злится ли тот все еще за то, что прошлой весной она снимала его в тотмомент, когда он входил в клуб.

— Привет, Брук. Как дела?

— И это все, что вы можете сказать по случаю моеговосемнадцатилетия и первого посещения «Башни»? — Брук подскочила иимпульсивно поцеловала Дэвида в губы. — Пожалуйста, простите меня, мистерЛоуренс, но мне хотелось сделать это уже много лет, — объяснила Брук,опьяненная от радости, что именно в этот вечер он по счастливой случайностиоказался здесь.

— В самом деле, Брук, я думал, что у тебя большездравого смысла, — упрекнул ее Дэвид, скрывая в душе радость. Обычно егоне привлекали ученицы, но Брук казалась слишком взрослой для своего возраста.Сам факт, что маленькая добытчица, видно, не нуждалась в нем, чтобы осуществитьсвои фантазии, поднял Брук до такого уровня опытности, какой ему не встречалсясреди женщин, вдвое старше ее. Теперь, когда закон не воспрещал желать Брук, онвосхищался ею, хотя и не собирался давать ей знать об этом.

— Мистер Лоуренс, можно задать вам вопрос, ответ накоторый мне страшно хочется получить с того самого дня, когда я пришла сюда завами следом?

— Ни в коем случае, — проворчал он, но улыбнулся,когда Хоуп принесла ему стакан вина.

— Привет, — сказала Брук Хоуп.

— Привет. Какая ты клевая! — отпустила ейкомплимент Хоуп.

— Хоуп, что я говорил тебе об этом бессмысленном заклинании? —раздраженно сказал Дэвид.

Хоуп удивленно посмотрела на Дэвида, затем тут жесообразила, что самая умная среди бывших учениц Дэвида может не слишком хорошовоспринять блатной язык. Теперь Хоуп покраснела так густо, как только способныкраснеть блондинки, поскольку сама была влюблена в Дэвида и хотела, чтобы тотхорошо думал о ней.