Миражи советского. Очерки современного кино - Антон Долин Страница 61

А Кирилл Василенко, звукорежиссер картины? Была премьера в Берлине, и потом показ на фестивале «Кинотавр», а сейчас в Теллурайде. А он не прекращает работу. Зарплат давно нет никаких. А Кирилл работает. Для него важно, например, когда двое героев стреляют, как дети, из пистолета в лесу, чтобы откуда-то тихо был слышен гул самолета, предвестника трагедии. Всё это тебя защищает от неправды. И это важно.

Поразительна связь «Заложников» с «Покаянием» Тенгиза Абуладзе, один из молодых актеров которого был одним из террористов. Время действия твоей картины и съемки «Покаяния» совпадают, а два актера «Покаяния», Автандил Махарадзе и Мераб Нинидзе, сыграли у тебя.

Когда случился угон самолета, многие люди из интеллигенции подписывали прошение о помиловании. И многие потом отзывали свои подписи. Я обращался к актерам старшего поколения, которые жили в то время, и до сих пор у многих страх: «Почему я буду участвовать в этой картине?» Один замечательный артист, которого я уже утвердил, получив сценарий, сказал: «Зачем вы в этом копаетесь?» А потом к нам пришел Автандил Махарадзе. Он не боялся во времена Советского Союза — и так прожил свою жизнь, что никогда не испугался. «Покаяние» делали люди увлеченные, свободные — личности.

А ты помнишь, как «Покаяние» посмотрел впервые?

Это были предновогодние дни, шла гражданская война в Грузии, вещали всего два телеканала, и один вещал из бункера, где скрывался выбранный президент Грузии, а другой контролировался оппозицией. По нему показали «Покаяние». Мне было очень страшно. Я помню, что фильм произвел ошеломляющее впечатление на меня. Эмоционально, по-детски, я помню тирана из этого фильма как какого-то Джокера из «Бэтмена».

А о том, как впервые узнал историю с угоном самолета, помнишь?

Помню. В санатории у отца гостила Нателла Мачавариани, мама одного из угонщиков, Беги Кобахидзе. Помню, как видел в дверную щель маму, которая шепталась с ней на кухне. Была уже перестройка, но они знали, что шептаться на запретные темы надо на кухне. Помню это напряжение, которого я пытался добиться в своем фильме, когда мама Геги говорила, что в очередной раз куда-то собиралась… Ведь они не знали, что приговор уже приведен в исполнение. Потом Нателла ушла, и мама говорила с моей старшей сестрой: «Ну конечно, он не может быть живым». Сестра говорит: «А чего ты ей не скажешь?» Мама ответила: «Эта ее надежда, эта иллюзия ее спасает». Уверен, она была права.

Участники тех событий и свидетели — они видели «Заложников»?

Да. И это был главный момент переживания для меня. Когда ты смотришь в зале в Грузии с матерями и детьми угонщиков самолета картину и не понимаешь, что их больше заденет… Как сказал Георгий Табидзе, исполнитель одной из главных ролей и сын настоящего угонщика, который играет своего отца: «Не знаю, в какой момент моя мама будет переживать больше — когда я стреляю в самолете или когда в меня стреляют». И самое ценное для меня было, когда, спустя столько лет, бортпроводница Ирина Химия сказала: «Конечно, я прощаю уже этих ребят. У меня болит всё тело после просмотра картины». А штурман Гасоян сказал, что фильм сделан с душой и он переживал как родитель за родителей угонщиков. Это, наверное, главная оценка в моей карьере, когда картина стала для меня чем-то намного большим, чем просто кинематограф.