Великий Китайский Файрвол - Джеймс Гриффитс Страница 49

На самом же деле пропасть между властями Китая и уйгурами только увеличивается несмотря на все попытки партии контролировать чуть ли не каждую минуту их жизни. Прежде чем реализовать какой-либо проект в «настоящем» Китае, имперские чиновники былых времен тестировали его на Синьцзяне⁴⁷⁵.

Так и теперь в регионе испытывают новые методы тотального контроля и наблюдения, приемы полицейского государства, от которых даже Большой Брат пришел бы в ужас. Если уйгур будет демонстрировать приверженность исламу – носить бороду или чадру, читать Коран, назовет своего ребенка Мухаммедом» – он столкнется с подозрительным и враждебным отношением. По всему Синьцзяну установлены контрольно-пропускные пункты, полицейские останавливают местных жителей, отбирают у них мобильные телефоны, выискивают запрещенные приложения вроде Facebook или Twitter, проверяют, не обсуждают ли в мессенджерах религию и другие щекотливые темы⁴⁷⁶. В каждом крупном китайском городе установлены видеокамеры, в которых применяются технологии искусственного интеллекта для распознавания лиц и автомобильных номеров. Система присылает полиции оповещение, когда люди, за которыми установлена слежка, отходят от дома или работы более чем на 300 метров⁴⁷⁷.

Такие устройства стоят немалых денег. Разработчики соответствующих технологий уже сколотили себе состояние на крупных контрактах от служб безопасности. Например, прибыль компании Leo Technology из Урумчи за первый квартал 2017 года выросла на 260 %, а оценочная стоимость компании SenseTime с офисами в Гонконге и Пекине составила более 4,5 млрд долларов, когда одним из ее инвесторов стал гигант Alibaba⁴⁷⁸. В Гонконге офис SenseTime находится в Научном парке, который субсидирует правительство. Там у компании есть демонстрационный зал с рабочими образцами технологий «умного» наблюдения и распознавания лиц, которые она поставляет в Бюро общественной безопасности по всему Китаю. SenseTime охотно отвечает на вопросы о том, как ей живется в ранге «единорога», то есть стартапа стоимостью свыше 1 млрд долларов.

Однако о других, неприглядных, сторонах своего бизнеса компания предпочитает молчать. Когда я попытался договориться об интервью и посещении штаб-квартиры, представители SenseTime потребовали образцы моих статей. Узнав, что пишу в основном о цензуре и правах человека, потребовали подробный список вопросов и поинтересовались, как я собираюсь освещать их деятельность в материале. Переговоры шли несколько недель. Мне пообещали организовать интервью – и внезапно перестали выходить на связь. Прямым текстом не отказали, но дали понять: если я попытаюсь подобраться к компании поближе, возникнут проблемы.

Начиная с 2009 года отключение интернета и разгром уйгурских сайтов стали для пекинской цензуры направлением для дальнейших действий. Когда в 2013 году синьцзянский уезд Шаньшань охватили волнения, интернет здесь отключили на три дня. В том же году в Урумчи прошли акции протеста против насильственного сноса зданий – интернет отключили во всем городе. Отключали его в уездах и городах провинции Сычуань⁴⁷⁹, где живут тибетцы, а также в нескольких гуандунских районах, жители которых недовольны государственной земельной политикой⁴⁸⁰. В ноябре 2016 года правительство без особых проволочек приняло новый закон о кибербезопасности, согласно которому чиновники могут в любой момент по собственному усмотрению отключать интернет в интересах национальной безопасности по всей стране.

Пока все разворачивается по тому же сценарию, что и в самой западной китайской провинции. Тотальная слежка и постоянные проверки скоро тоже станут рутиной. Репрессии экспортируются и за пределы Китая. Автократические режимы в других странах с радостью берут на вооружение китайские цензурные меры и практику отключения интернета. Китайские же компании, озолотившись на зверских аппетитах родного полицейского государства, отправляются на новые территории в поисках потенциальных клиентов.