Города вам на пользу. Гений мегаполиса - Лео Холлис Страница 47

В докладе указывалось, что на обследованной территории есть 450 совершенно незаселенных жилых зданий, где можно было бы разместить 4092 семьи, а еще 3267 домов находились в процессе строительства. Вместе с тем значительная часть нового жилья класса люкс, сооружавшегося в этих районах, продавалась по ценам, недоступным среднестатистическому горожанину. Многие квартиры были выставлены на продажу в течение уже нескольких месяцев, но не находили покупателей из-за слишком высокой цены. При этом городские власти пытались взыскать 3 миллиона долларов налоговых недоимок с застройщиков, просрочивших платежи или не имевших возможности их внести.

Схожая ситуация сложилась и в Лондоне: в апреле 2012 года районный совет Ньюхэма в Ист-Энде, где расположен Олимпийский парк, на сооружение которого было потрачено 9,3 миллиарда фунтов, разослал письма 500 семьям, занимавшим социальное жилье, уведомляя, что они должны уехать из Лондона и переселиться в городок Стоук больше чем в полутора сотнях километров от столицы. За несколько месяцев до этого в рамках мер по сокращению государственных расходов были введены ограничения на субсидирование жилья, из-за которых самые нуждающиеся лондонцы практически лишились возможности проживать в родном городе. В то время мэр британской столицы Борис Джонсон спровоцировал скандал, назвав этот шаг «этнической чисткой» по косовскому образцу. На тот момент, когда стало известно о плане переселения, в очереди на получение социального жилья по всему городу стояло 350 тысяч человек. Согласно подсчетам участников проекта Homes for London, реализуемого благотворительной организацией «Убежище», из-за роста арендной платы и ограничения жилищных субсидий из Лондона будут вынуждены уехать до 1,8 миллиона человек.

Кроме того, согласно подсчетам Homes for London, в городе необходимо ежегодно строить 33 100 новых единиц жилья, но реальное положение дел оптимизма не внушает. После избрания на пост мэра в 2008 году Джонсон назвал Лондон «первосортным городом с третьесортной жилищной системой», продолжил политику своего предшественника Кена Ливингстона и пообещал вводить в эксплуатацию по 10 тысяч жилых единиц в год, чтобы удовлетворить растущий спрос на государственную помощь в условиях необычайно вздутых цен на рынке. Но даже такие темпы строительства явно недостаточны. Кроме того, «доступное жилье» — понятие относительное: официально эта ценовая категория определяется как 80% от рыночных расценок, а значит, самым нуждающимся оно все равно не по карману. В ситуации, когда рост арендной платы опережает инфляцию и только в 2011 году составил 11%, у многих просто не будет иного варианта, кроме как стать бездомными.

Результаты исследования в Нью-Йорке и новости из Лондона показывают, насколько наши крупные города далеки от принятия права на город в качестве одного из краеугольных камней устройства современного мегаполиса. После краха на рынке жилья в 2008 году Центр по изучению американской архитектуры имени Темпла Хойна Бьюэлла при Колумбийском университете (Нью-Йорк) опубликовал «бьюэлловскую гипотезу», где речь шла о связи между жилищной проблемой и «американской мечтой» в условиях массовых выселений. В докладе был сформулирован краткий, но радикальный вывод: чтобы изменить город, надо изменить саму мечту. В рамках этого сценария право на город означает не право на дом в пригороде, машину и непосильную ипотеку. Мечту надо пересмотреть таким образом, чтобы она означала право на те вещи, что делают жизнь в городе достойной: доступное жилье, разумную зарплату, свободу от вмешательства в частную жизнь, запугивания и насилия. Анализируя эти вопросы, следует учитывать также видимые и невидимые барьеры в городе — для молодых, инвалидов, обездоленных и бедных, старых и больных, иностранцев и «чужаков».

Возможный путь решения этого вопроса предложил Дэвид Харви, выступая в 2008 году с лекцией в Нью-Йоркском университете. Харви отметил, что право на город дает возможность обсуждать ситуацию с районами и сообществами, подвергающимися дискриминации и эксплуатации в результате неравенства. В частности, он подчеркнул: право быть частью города не должно определяться исключительно наличием собственности. В ходе жилищного бума, утверждал он, значение имели только желания домовладельцев. В результате те, кто не владеет недвижимостью или не имеет банковского вклада, лишаются своей «доли» в городе.

В ответ на эту ситуацию Харви предложил простое решение, которое можно найти прямо на руинах жилищного рынка. После кредитного кризиса в 2008 году начались массовые конфискации жилья из-за неспособности домовладельцев расплачиваться по ипотеке: в результате эти люди потеряли все и вынуждены были выселяться, но и банки почти не получили компенсации за свои инвестиции. Смысла в этой схеме никакого: она разрушает семьи и сообщества, ослабляет города. Если бы банки и муниципалитеты переосмыслили сложившуюся ситуацию, можно было бы найти выход из положения. К примеру, городские власти могли бы скупать недвижимость у банков за хорошую цену и создавать дееспособные жилищные кооперативы, гарантируя тем самым, что люди останутся в собственных домах и продолжат участвовать в жизни города³⁵.

Рассмотрим этот сценарий применительно к Детройту, переживающему сегодня кризис, который был вызван гибелью многих городских сообществ, из-за чего обширные зоны в городе опустели и разрушаются. Сегодня мэр Бинг вынужден тратить миллионы на обеспечение услуг в районах, где жителей почти не осталось, и при этом не может собирать городские налоги с людей, которые их покинули. Если бы с самого начала предпринимались попытки сделать жилье доступным и сохранить сообщества, то расходы, возможно, удалось бы уравновесить доходами, и эти районы остались бы достаточно устойчивыми, чтобы пережить будущие проблемы. Кроме того, это способствовало бы укреплению права на город и равенства, построению города, основанного на доверии. Ведь если город плох для кого-то, он плох для всех.

Но в состоянии ли мы спроектировать доверие, как выстраиваем и моделируем другие формы поведения в городе? Я задал этот вопрос специалисту по стратегическому городскому планированию Скотту Бернхэму, когда мы беседовали на шестом этаже Королевского фестивального зала, выходящего окнами на южный берег Темзы. Когда бросаешь взгляд на север, на впечатляющий силуэт городского центра — от здания парламента на западе до собора Святого Павла и Сити на востоке, — вспоминаешь о многовековой истории столицы. Многие из самых известных зданий — это памятники былой славе, имперскому величию и сохраняющемуся экономическому могуществу Лондона. Еще одна история связана и с самим Королевским фестивальным залом: после окончания Второй мировой войны было решено устроить праздник, который вновь вселил бы в англичан надежду. В результате в 1951 году в заброшенной промзоне на южном берегу Темзы был организован Фестиваль Британии, призванный не прославлять утраченное великодержавное превосходство и потускневшее имперское величие, а устремить людей в будущее, в новую послевоенную эпоху. Вся зона была преобразована усилиями нового поколения архитекторов-модернистов, стремившихся, чтобы современный стиль представлял оптимистичный взгляд на будущее. Как отмечал дизайнер Х.Т. Коулмен, «возникло реальное ощущение, что Фестиваль знаменует собой перемены к лучшему... зарю новой эпохи, возможность наслаждаться жизнью в современных условиях, с современными технологиями»³⁶. От этого события остался Фестивальный зал — как напоминание о прошлых мечтах и одно из самых популярных мест в городе среди самых разных людей: от любителей классической музыки до скейтбордистов. Вид города за рекой наводит на размышления о том, могут ли идеи и здания помочь нам возродить доверие к городу, как удалось полвека назад возродить надежду и веру в обновление у всей нации.