Путешествие Сократа - Дэн Миллмэн Страница 36

Июнь незаметно перешел в июль, принеся в Петербург обычные для этого времени жару и духоту. Сергей решил, что его предчувствия — обычные переживания и тревоги мужа и будущего отца. Никогда прежде он не был так счастлив, и ему самому не хотелось ничего менять. Нужно только иметь веру, и все будет хорошо, говорил он себе, памятуя слова своего деда: «Жизнь — это книга, в которой Творец, а не мы будет писать то, что захочет».

Эти слова то и дело вспоминались ему, когда он просматривал в газетах и действительные факты, и слухи о бандитских набегах на еврейские поселения на юге страны. В такие минуты он снова ощущал ту прежнюю, уже почти забытую тяжесть где-то внизу живота. Но осталось недолго, убеждал он себя, несколько месяцев пролетят незаметно, еще немного — и его семья будет уже на пути в Америку. А там, вполне возможно, придет такой день, когда к ним присоединятся Валерия и Андрей.

По мере того как близился день расставания, их семейные собрания стали носить характер священнодейства. Валерия ни на шаг не отходила от дочери, не подпуская к ней никого. Ей хотелось, чтобы только она сидела рядом с ней, чтобы дочь слушала только ее одну. Сергей был снисходителен к причудам матери — еще бы, ведь у них с Аней еще вся жизнь впереди, а время, когда Валерии придется расстаться с дочерью, неумолимо приближалось.

Когда однажды в его комнату вошла Валерия, он торопливо закрыл газету со статьей о погромах.

— Вкусный был обед, Сережа? — ничего не заметив, спросила она.

— Очень, спасибо большое.

— Аня пошла в свою комнату почитать. А мы с тобой можем побеседовать.

Она, видимо, подыскивала слова, затем сбивчиво заговорила:

—Материнство, Сережа, это очень... очень радостно, а иногда горько. Тех, кого мы больше всего любим, мы всегда хотим видеть рядом с собой. А особенно когда их нет рядом. Вот я говорю Ане что-то и чувствую, что не то говорю, что хочется говорить о другом... о том, что она для меня все в моей жизни. Но как ей это понять? Она этого не поймет, пока... Пока сама не станет матерью, пока не вырастет ее ребенок. Тогда она поймет... и вспомнит меня... и будет по мне тосковать... Страшно будет по мне тосковать, Сережа.

Валерия всхлипнула, слезы покатились у нее по щекам. Сергей напряженно думал, как ему вести себя, но так ничего не придумал и просто тихо сидел рядом с ней. Да и какими словами ему было утешить мать, которой предстояло расставание с дочерью? Через какое-то время Валерия отпустила его руку, которую невольно в волнении сжала. Поблагодарив его за то, что он согласился ее выслушать, Валерия поднялась, чтобы идти к себе.

Следующие слова, которые услышал Сергей, скорее не были предназначены ему, это были мысли вслух: «Бабушка должна быть рядом с внуком». Затем, тяжело вздохнув, Валерия исчезла в дверях.

Сергей мог только представить, что, должно быть, сейчас творится в ее душе. Она хотела ехать с ними, это было ясно, но не могла оторваться от своих корней, что оставались в России. Ее сердце, оно будет тянуться к ним даже из- за океана.

С каждым днем Валерия становилась все суетливее и беспокойней, хотя до рождения ребенка должна была пройти еще не одна неделя. Было ясно, что беспокоят ее не так сами роды, как неизбежное расставание с дочерью, которое эти роды означали. Чем дальше, тем более сложным и неоднозначным становилось ее отношение к Сергею. Она продолжала заботиться о нем, но чем дальше, тем больше Сергей чувствовал, что он для нее — причина и виновник разлуки с горячо любимой дочерью и первым ее внуком.

Эти последние недели прошли не только в подготовке к родам. Сергей рассчитался на работе и полностью посвятил себя подготовке к отъезду. Он приобрел несколько вместительных баулов, куда Аня стала постепенно укладывать их немногочисленные пожитки. Сергей охотно помогал ей в этом. Валерия тем временем вся отдалась хлопотам по подготовке места для роженицы и всего необходимого для появления на свет ее внука. Принять его на свои руки, чтобы тут же проститься.

Весь их дом жил ожиданием, и только дедовские часы продолжали невозмутимо тикать на каминной доске.

В третье воскресенье июля Аня стала упрашивать Сергея свозить ее еще раз на луг, на их «местечко». Ей так хочется, говорила она, остудить уставшие ноги, побродить босиком по воде на речном мелководье, еще раз устроить с ним пикник.

Эта мысль не слишком понравилась Сергею. Он был скорее за то, чтобы Аня в ее положении не отлучалась от дома слишком уж далеко, на случай, если начнутся схватки.

— Не боишься, что тебя растрясет в дороге? Мне кажется, ты себя лучше будешь чувствовать, если мы все- таки останемся дома, — с сомнением в голосе сказал он.

— Я уже чувствую себя лучше, чем любая женщина на свете, — с улыбкой ответила она. — Хотя что плохого в том, если мы выедем в нашей двуколке прогуляться на свежем воздухе, да к тому же повезет меня не кто иной, как мой любимый муж?

Вскоре Сергей уже помогал Ане взбираться на сиденье двуколки. Валерия, которая тоже не скрывала своего беспокойства, подала Сергею корзинку с продуктами для пикника.

— Мы недолго, поверьте, — Сергей хотел, чтобы его голос звучал как можно увереннее. Он хлестнул поводьями, и двуколка тронулась.

Проезжая вдоль канала неподалеку от Невского проспекта, он спросил Аню:

— Аня, моя дорогая, ты веришь в судьбу?

— Я верю в тебя.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал он, повернувшись к ней и целуя ее волосы. — Но ты веришь в то, что для нас уже все предрешено?

Аня засмеялась.

— Как тут не поверишь, когда самые настоящие чудеса привели тебя ко мне? — Она обняла его. — А теперь вот у нас есть еще одно чудо. — Отняв одну его руку от поводьев, она прижала его ладонь к своему круглому животу. — Ты чувствуешь его?