Палеонтология антрополога. Том 3. Кайнозой - Станислав Дробышевский Страница 31

Современные долгопяты Tarsius – просто средоточие уникальных особенностей. Эти маленькие пушистые шарики (кстати, они сохраняют подшёрсток) размером с ладонь могут прыгать на расстояние до шести метров – благодаря резко вытянутым пяточной и ладьевидной костям, образующим цевку. По этому же поводу у них срослись малая и большая берцовые кости; у нас с переходом к наземной жизни стоит ожидать того же (у всех наземных бегающих рано или поздно такое происходит для пущей прочности ноги во избежание чрезмерного вихляния и вывихов голеностопного сустава), но мы пока не доросли, а долгопяты нас обогнали. Пальцы кистей и стоп, а также ладошки и ступни снабжены широкими присосками для прилепляния на стволы деревьев при прыжках. На втором и третьем пальцах стопы ногти когтевидные – в этом долгопяты превзошли даже лемуров. Несмотря на ночную активность, когда друг друга не видно, долгопяты имеют мимическую мускулатуру, как у нас, а их нос отделён от подвижной верхней губы. Слух у них отличный, а уши могут двигаться независимо одно от другого (если очень хорошо сосредоточиться, то можно достичь состояния долгопята и попробовать подвигать ушами отдельно, но это будет скорее внутреннее ощущение, тогда как снаружи не сильно заметно; Читатель может постараться воспитать в себе внутреннего долгопята, но вообще-то нам так не положено). Глаза долгопятов – их едва ли не главное украшение: они огромные, каждый больше размеров мозга, а череп состоит в основном из глазниц. Поворачивать такие глазища в орбитах почти невозможно, а потому долгопяты вертят шеей: благодаря огромному диаметру первого шейного позвонка и особым дополнительным отросткам на шейных позвонках голова может поворачиваться на 180° назад. Не пытайтесь повторить это достижение в домашних условиях – вдруг получится?!

Обоняние долгопятов редуцировано сильнее, чем у архаичных нас: у долгопятов только одно отверстие для обонятельного нерва в решётчатой пластинке решётчатой кости, а у нас их целый ряд. Вот с мозгом у долгопятов как-то не сложилось, на них нет борозд и извилин, но, впрочем, им не очень-то и надо.

Наконец, долгопяты – кровожадные хищники, едва ли не самые хищные среди всех приматов. Они способны забороть кузнечика размером с себя, – а это немалый подвиг! Настолько суровых хищников среди приматов не было ни до, ни после. Даже неандертальцы и эскимосы – и те не достигли долгопятовой хищности, так как периодически всё же ели и едят что-нибудь растительное.

Омомисовых приматов известно великое множество, но все они на одно лицо. В некотором смысле ситуация с адаписовыми и омомисовыми – как с грызунами и зайцеобразными: среди адаписовых и грызунов великое разнообразие в форме, размерах и экологических вариантах и много подгрупп довольно высокого таксономического уровня, а среди омомисовых и зайцеобразных все похожи, а потому и таксономически однотипны. Примитивнейший род после архицебуса – Teilhardina из Китая, Европы и Северной Америки, а примитивнейший вид в нём – T. brandti; эти зверьки имели длинную мордочку, примитивнейшую зубную формулу с четырьмя премолярами и коготок на втором пальце стопы; размеры менялись от мышиных 28 г у T. asiatica и T. magnoliana до крысиных 190 г у T. gingerichi. В принципе, тейярдины, как и синхронный архицебус, тоже годятся на роль Великих Предков, хотя выглядят они чуть более специализированно. Самые известные и сохранные омомисовые – европейские Necrolemur и североамериканские Tetonius; у тех и других морда укоротилась, а передние резцы увеличились. Возможно, ещё немного, и омомисовые вступили бы на скользкую дорожку гипертрофии резцов, как многие другие звери от многобугорчатых и грызунов до ископаемых шерстокрылов и плезиадаписовых, но на границе эоцена и олигоцена все они вымерли.

Времена менялись, климат холодал, леса редели, хищники заедали, конкуренты догоняли, проблемы одолевали и требовали новых решений. Вымирание было плохим решением, а потому некоторые пытались приспособиться. Некоторые делали это альтернативными путями, свидетельством чему Nosmips aenigmaticus из позднего эоцена египетского Файюма: этот примат не может быть уверенно причислен ни к одной хорошо известной группе.

Прогресс, как водится, зарождался в скромности. Один из наидревнейших кандидатов на звание первой человекоподобной обезьяны, как ни странно, обнаружен в Индии, которая в то время была островом: Anthrasimias gujaratensis с древностью 53–55 млн л. н. известен всего по нескольким зубам, судя по коим, имел размер всего около 75 г. Возможно, родственен или даже идентичен ему и Marcgodinotius indicus из тех же слоёв, хотя некоторые палеоприматологи относят его к подсемейству Asiadapinae семейства Notharctidae адаписовых полуобезьян. Если принять человекоподобность антрасимиаса, можно предположить, что именно островная изоляция позволила выйти ему на новый уровень, ведь часто островные эндемики оказываются очень странными и нестандартными. С другой стороны, островные формы чаще оказываются неконкурентоспособными при столкновении с материковыми, а потому заматеревшими в усиленной конкуренции существами.