Десять лет с йогами, целителями и шаманами - Алена Кумари Страница 31

Жилая комната совсем маленькая. Вещей почти нет — небольшое углубление под кухню, спальня размером только под кровать. На входе у двери прямо на полу — медная чашка, наполненная водой, в ней плавает цветок оранжевой мимозы.

— Это традиция. Когда ты убираешь комнату, ты ставишь эту воду и цветы для богини — для Лакшми. Я убираю свою комнату каждый день, если пропущу, то... не очень хорошо себя чувствую. Я знаю, что вы, «западные люди», убираетесь всего один раз в неделю и уже горды этим.

На стене огромное полотно с изображением Кришны, рядом другое, поменьше — тоже Кришна. Вот он раскрывает тайны йоги Арджуне. Теперь он вместе с подругой — Радой — играет в свою «лилу», играет на флейте. Вся квартира уместилась бы в половине моего дома.

— Я никому не позволяю приходить сюда... Люди ходят в храмы, но мой храм здесь.

На книжной полке всего одна книга, на хинди.

— Это старая книга о животных, — он показывает мне картинки, — я люблю старые книги. Я редко читаю, только газеты по утрам за чашкой кофе. Я привез с собой кофеварку из Италии, видишь.

Я самый богатый человек и я самый бедный.

— Твоя комната.

— Я знаю, здесь не очень уютно, — не дает он мне закончить.

— Эта комната похожа на комнату монаха, на пещеру, — продолжаю я.

— Я люблю, когда так. Я никогда не готовлю дома. Я обедаю в кафе на заводе, а ужинаю у родителей. Я люблю как готовит моя мать.

— Сколько «портретов» Кришны. почему?

— Я попросил моего друга-художника что-нибудь написать, просто так, чтобы оформить комнату. Я не знаю почему он написал только Кришну. Наверное, он любит Кришну. Что ты думаешь о наших богах? Я думаю, все они были обычными людьми. Затем они сделали что-то хорошее, и люди стали почитать и превозносить их.

Со временем они превратились в богов. Если кому-то очень долго служить, он превратится в бога.

— Я думаю, что ты не говоришь мне всего. Тебя как будто несколько. Сначала ты один, потом — другой. Каждый раз ты выглядишь иначе. Ты богат, но живешь в маленькой. келье. На твоей тумбочке лежат чётки из дерева Туласи, их используют только кришнаиты, на стенах — только изображения Кришны. Кто ты такой?

— У меня есть некая... связь,...возможно, однажды я расскажу тебе.

— Связь с кем?

— С этим, — делает он жест, указывая пальцем вверх, на небо.

— Что это значит?

— Возможно, я расскажу тебе. потом,. но не сейчас.

Он садится передо мной на одно колено, берет мои руки в свои ладони:

— Смотри, какая у меня прямая линия жизни. Моя жизнь очень прямая, четкая — я не могу изменить свою судьбу, — говорит он и тут же становится отстраненным. — Ты проживешь на много дольше чем я. Моя жизнь будет короткой.

Когда я читаю мантры, я постоянно вижу себя йогом, сидящим в пещере. Я был йогом в трех прошлых жизнях, и в следующей жизни я тоже им буду. До того как ты появилась, я планировал продать мой бизнес и уйти жить в горы. Но теперь я не уверен. С тех пор, как я встретил тебя, я не сплю. Едва я дохожу до постели, как проваливаюсь в глубокое забытье, но мой разум возвращает меня наружу. Я все время думаю о тебе. Я думаю, что одержим тобою. Я чувствую, что ты забрала мое тело. Потом, я снова прихожу домой и работаю в саду — хотя мне это не нужно. Ищу тебя у дома и, если не нахожу, то удаляюсь разочарованным.

Я все время думаю: «Кто эта женщина?»

Как только я покидаю твой дом, я начинаю скучать, как будто то, что я оставил там, тянет меня обратно.

Я смотрю на него как в первый раз. Красивый мужчина. Но что-то в нем недоступно, скрыто.

— Я давно одна, я никогда ни по кому не скучаю.

— Ты будешь скучать. — говорит он. Взгляд его становится чужим и холодным. — Я провожу тебя. Уже поздно. Тебе нужно спать, ты выглядишь уставшей.

Я обнимаю его, прежде чем покинуть эту комнату. Какое-то время он просто стоит, безразлично принимая мое объятие, затем обнимает меня в ответ.

— Я чувствую, что у тебя есть боль, что-то недоступное мне.

Я не могу это выразить. Я не знаю тебя до конца.

Лицо его искажает боль. Я чувствую сочувствие и жалость, не знаю почему — здесь, в этой комнате, очень много печали.

Мы спускаемся в темный сад. Свет фонаря нарушает гармонию ночи. Что-то пробуждается вслед за нами, сопровождает нас. Это звуки насекомых, звуки ночных существ, которые сейчас невидимы. Сад говорит не словами, а жизнью — это ночная жизнь — скрытая.

Он уходит обратно, не оборачиваясь. Я смотрю на небо. Звёзд нет, собирается дождь.

Проходят недели, он становится добрее, теплее и ближе... Мы провожаем сезон дождей, а за ним и раннюю осень. Дни теперь жаркие. Мы проводим их в тени своих жизней. Ночью мы всегда рядом. Мы выходим из дома, мы идем взявшись за руки. Мы обходим все дворы вокруг и позади, узнаем, где заканчиваются многочисленные тропы — они приводят к обрыву, к рисовым угодьям, к воде.

Он обнимает меня и укутывает в шаль от ветра. Мы молчим, все будто застыло. Ветер со свистом приближается и бежит еще быстрее. Лист срывается с дерева и запутывается в моих волосах. По рукам, в ладонях, в ногах — всюду электричество.

Привязанность приходит еще до того, как я осознала ее. Она медленно приживается, пускает свои корни.

Он дарит мне кольцо своей бабушки — оно переливается, как радуга. Это редкий камень, который меняет цвет.

Он то близко, то закрывается в себе. Он вдохновляет меня носить черный, носить темно-синий. Это мрачные тона. Я так чувствую его внутри — с темнотой в сердцевине. В какие-то дни мне хочется уехать, вырваться отсюда — из этого непонятного, не дающего глубоко засыпать, дома.

Я все время в легком напряжении... Как будто все пространство имеет уши. Это место дарит мне разные эмоции, но забирает покой.

У меня плохое предчувствие. Каждый раз оно подступает как море — в полнолунье, и потом, когда новая луна. Каждый раз я закрываю глаза. «Просто показалось».

Его ежедневные ритуалы изменились, мои ритуалы изменились тоже. Он жалуется, что у него нет времени на себя. Я жалуюсь тоже.

Он несет цветы для алтаря в своей комнате, но по пути встречает меня и отдает их мне. Он опускается на пол перед моими ногами и поет какую-то песню на хинди. Он смущает меня своей открытостью. Я забыла, что такое принимать ухаживания.

Потом он снова другой, опять закрытый и печальный. Его нет сутками. Он раздражён и скрывается от меня в своей комнате как капризный маленький мальчик. Я терплю, а потом разрешаю себе высказаться.

Я требую внимания. Когда мы ссоримся, то я как в трансе. Я теряю мысль. Я чувствую себя ровно так, как если бы ветка дерева хлестнула меня по лицу — немного раненой. Я не могу без него дышать, спать, есть. Я абсолютно одержима нашим контактом, этой энергией между нами.