Города вам на пользу. Гений мегаполиса - Лео Холлис Страница 28

Эти энергию и новаторство, что витали в воздухе над каналами и площадями Амстердама XVII столетия, можно сегодня ощутить на Силикон-Раундэбаут. Мегаполис обладает уникальной способностью рождать новые идеи, совершенствовать и адаптировать существующие, перекрестно опылять удачные мысли. Веками город был идеальным местом для открытий и изобретений. Но у Силикон-Раундэбаут есть одно достойное упоминания отличие.

Бродя по Амстердаму 350 лет назад, мы бы непременно заметили, что большинство деловых операций в городе касалось обмена зримыми предметами. Из складов доносился запах пряностей, носильщики на тележках везли товары из купеческих домов в лавки, из фургонов выгружались тюки тканей; в Шордитче же почти все трансакции невидимы глазу. Фабрики переоборудовали, и на месте станков мерцают ряды компьютеров Apple. Конвейер уступил место управлению проектами методом критического пути; изобретения теперь происходят не в мастерской, а в облачных сервисах; инженеры вместо балок и шестеренок оперируют языком XML, программами Adobe Flash и Mathematica.

В индустриальную эпоху мы делали вещи и ими торговали; в информационную — создаем и продаем идеи. Как отмечает автор термина «креативная экономика» Джон Хоукинс, «творчество и экономика — понятия отнюдь не новые, новизна заключается в характере и масштабах взаимосвязей между творчеством и экономикой»⁷. В 2001 году, по оценкам Хоукинса, товарооборот «креативного бизнеса» в мировом масштабе составлял 2,2 триллиона долларов, а рос он на 5% в год. Он почти не ошибся: из всех сфер мировой экономики этот сектор меньше всего пострадал от кризиса — в 2008 году его оборот достиг 592 миллиардов долларов — вдвое больше, чем в 2002 году, а среднегодовой рост составил 14%. Экономика знаний заставляет пересмотреть то, как мы работаем и что делаем; и это дает нам возможность заново осмыслить город.

По мнению Ричарда Флориды, рост «креативного класса» оказывает глубокое воздействие на успешное развитие городов. Пользуясь самым широким из возможных определений экономики знаний — «наука и техника, искусство и дизайн, индустрия развлечений и медиа, юриспруденция, финансы, менеджмент, здравоохранение и образование», — он показывает, что со времен упадка промышленности на Западе этот класс работников увеличивается бешеными темпами: в 1900 году он составлял 5% от общего числа занятых, в 1950-м — 10, в 1980-м — 15, а в 2005-м — более 30%. Почти все эти рабочие места находятся в городах, но распределяются между ними неравномерно⁸.

Примером «Амстердама XXI века» вполне может служить Бангалор. До недавних пор Меккой программистов, компьютерщиков и предпринимателей в сфере высоких технологий была Калифорния — Кремниевая долина. Люди со всего мира стекались туда, чтобы приобщиться к заряженной энергией атмосфере долины Санта-Клары: по данным 2010 года, 60% работающих там ученых и техников родились за пределами Соединенных Штатов. Среди самых успешных этнических групп в Кремниевой долине — выходцы с Индийского субконтинента, составляющие около 28% от общей численности занятых там работников. В 1980-1999 годах 15,5% вновь создаваемых предприятий в Кремниевой долине принадлежали предпринимателям, перебравшимся в район Залива Сан-Франциско из Индии; в совокупности эти фирмы создали 58 тысяч рабочих мест и приносили годовой доход 17 миллиардов долларов. Сейчас, однако, многие в Долине встревожены тем, что приток трудолюбивых, образованных и изобретательных программистов из Индии начал иссякать. Теперь, судя по всему, чтобы сколотить состояние, им уже не надо проделывать путь до Сан-Франциско. Индия создала собственную Кремниевую долину.

Бангалор приобрел репутацию центра IT-услуг еще в 1990-х годах, и сейчас в этот город ежегодно устремляются тысячи молодых ученых. Кадровый резерв талантливой молодежи, получившей образование в рамках весьма строгой и конкурентной системы, велик: по данным исследования, проведенного Ernst and Young в 2009 году, ученых в Индии больше, чем в любой стране мира, — 400 ее университетов ежегодно выпускают до 2 миллионов специалистов, в том числе 600 тысяч инженеров. И если школьный учитель получает в среднем 100 тысяч рупий, то выпускник Индийского технологического института может рассчитывать на зарплату в сорок раз больше. Впрочем, это все равно значительно меньше, чем зарабатывает программист в Кремниевой долине, и в результате американские компании начали открывать филиалы в трех бизнес-парках на окраинах Бангалора — сверкающих спутниках города колониальной эпохи, задыхающегося от смога и стоящего в пробках из-за наплыва инженеров. В 1971 году население города составляло 1,6 миллиона, сейчас оно выросло до 8,4 миллиона человек.

Репутация города в плане отличного качества, эффективности и низкой стоимости услуг подтвердилась в 1990-х, когда мир столкнулся с «проблемой 2000 года». Тогда считалось, что операционные системы наших компьютеров запрограммированы таким образом, что в полночь, когда наступит 1 января 2000 года, с неба начнут падать самолеты, а банковская система рухнет как карточный домик. Компаниям вроде Infosys было поручено протестировать и скорректировать более 2 триллионов программных строк. Результат показал, что Бангалор выполняет самые сложные задачи в срок и без превышения сметы и что его инженеры — одни из самых толковых в мире. С началом эпохи интернета многие бизнесмены поняли, что им незачем создавать в собственных фирмах IT-отделы, а чтобы решать простые повседневные задачи, совершенно не обязательно нанимать калифорнийских программистов, привыкших к высокому уровню жизни. К 2005 году Бангалор стал «столицей аутсорсинга» информационной эпохи, его оборот составлял как минимум 5 миллиардов долларов в год, а рост был потрясающим — до 30% в год.

В 2007 году в городе действовало более 1300 информационно-коммуникационных фирм, все крупнейшие международные компании, банки и разработчики имели там отделения и пользовались умением и трудолюбием 250 тысяч местных инженеров. Наряду с американскими, британскими и европейскими местные фирмы начали завоевывать прочные позиции в отрасли. Сегодня эти предприятия располагаются в многочисленных пригородных бизнес-парках, возникших после начала безудержного роста. Первым, в 1998 году, был сооружен International Tech Park. У него была собственная электростанция, пять зданий, каждое со своим названием — «Изобретатель», «Изыскатель», «Навигатор», «Создатель» и «Первопроходец», — и торговый центр: выглядит он так, словно на субконтинент пересадили кусочек Америки. Electronic City, к югу от Бангалора, стал домом для 120 с лишним компаний, включая Hewlett Packard, Infosys и Siemens, а также многочисленных учебных заведений, готовящих менеджеров, программистов и начинающих предпринимателей.

По мнению многих экспертов, Бангалор сегодня конкурирует с самой Кремниевой долиной за звание мировой столицы высоких технологий. Но подобные устремления порождают и проблемы. Местный аэропорт начал обслуживать международные рейсы только в 1997 году, и на тот момент его пропускная способность составляла 3,5 миллиона пассажиров в год; через 10 лет он уже с трудом выдерживал возросшую нагрузку — 7,5 миллиона приезжих. Вместо него начали строить Международный аэропорт Бангалора, но в 2005 году проект пришлось менять, чтобы новый аэропорт мог справиться с приемом потенциальных 12 миллионов пассажиров. В результате работы завершились с опозданием на три года. Сегодня это четвертый по величине аэропорт Индии. Но когда я приехал в Бангалор и сел в такси у сверкающего нового терминала, водитель предупредил: не исключено, что до отеля добираться придется три часа. Дорога между аэропортом и городом все еще строится. Сама ткань города не соответствует требованиям бурно развивающейся креативной экономики, которую он же и создал.