Это съедобно? Муки и радости в поисках совершенной еды - Энтони Бурден Страница 17

И конечно же, преступное связано с комическим.

Часто именно благодаря комичности граница между криминальным романом и реальной преступной жизнью размывается. ВСЕ настоящие гангстеры посмотрели «Крестного отца» один, два, а возможно, и три раза. Фильм «Славные парни» они тоже видели. Обе картины произвели на них сильное впечатление. Недавно я зашел на мой любимый вебсайт gangland.com в онлайн-чат сегодняшнего криминала и наткнулся на разговор членов преступного клана из Нью-Джерси, Де Кавальканта, бурно обсуждавших, кто из их числа вдохновил авторов на создание образа Тони Сопрано из сериала «Клан Сопрано». А существовавший в действительности гангстер Сумасшедший Джо Галло, до того как упасть замертво в лингуини с белым соусом из моллюсков, как говорят, каждое утро перед зеркалом разыгрывал из себя Томми Удо. (Вы помните Томми, героя Ричарда Видмарка в «Поцелуе смерти»? Известная сцена, в которой хихикающий Видмарк привязывает старую леди к инвалидному креслу, затыкает ей рот и сталкивает в лестничный пролет? «Хи-хи… хи… хи»?) И кругом должно быть полным-полно вдохновленных Джо Пеши, которые, отвлекаясь от повседневной рутины вымогательств и убийств, чеканят в лоб: «Что? Весело? Я похож на клоуна?»

В этом и сильный чисто комедийный прием, и коронный номер из репертуара криминального бизнеса. Разве после множества всяких составителей чужих речей, пародистов, актерских фэнов и старомодных ораторов двадцатого века подобное хоть кого-то удивляет? И как проницательно продемонстрировал «Монти Пайтон» много лет назад, все основные элементы комедии сводятся к неожиданному, но повторяющемуся удару по башке тупым предметом. Независимо от того, пытается ли Оливер Харди добраться до вкусного ореха и не справляется с лестницей, или мозги бандитского ростовщика из клана Коломбо вылетают на приборную панель его новенького сияющего на солнце «бьюика», — принцип тот же, и это считается забавным.

Джо Пеши, воображая о себе, что вот сегодня-таки он крут и настал его день, внезапно опускает взгляд на пол, видит, как скатывают ковер, успевает лишь произнести «Вот черт!» и тут же грохается со всей силой. Классика! И точно так же, как Оливер Харди уже ждет, что лестница дрогнет и отшатнется, как случилось в предыдущей сцене, да и в сцене, предшествовавшей предыдущей, так и герой Пеши должен предчувствовать, что, когда лучший друг приглашает на встречу с боссами или предлагает сесть на переднем пассажирском сиденье («Все в порядке… Садись впереди»), всегда есть вероятность получить припасенный судьбой удар по голове. И в комедии, и в жизни организованной преступности действуют сходные законы жанра и часто логика событий одна и та же.

Времена, к сожалению, меняются. Традиционные преступные группировки вроде нью-йоркской «Коза Ностры», бостонской банды «Уинтер Хилл», чикагской «Аутфит» сменяются новыми и не такими стильными толпами безжалостных умных русских, сербов, израильтян, азиатов, ямайцев, колумбийцев и нигерийцев, которые мало ценят классику. Их преступления по большей части настолько сложны и настолько скучны, что, читая о них, трудно не впасть в кому. Мало вероятно, что эти удивительно неразговорчивые даже по профессиональным стандартам, недавно прибывшие к берегам Америки ребята смогут обеспечить такие же сборы за сюжеты, что проредили ряды их предшественников и развлекли поколения читателей и кинозрителей. Я даже не уверен, все ли они смотрели «Крестного отца», а уж тем более «Злые улицы» или «Славных парней»! И я искренне сомневаюсь, станут ли они соблюдать традиции зрелищной комедии из любви к искусству.

Плохие парни будущего, вероятно, будут выглядеть, говорить и действовать, скорее, как Билл Гейтс, чем как Жирный Тони Салерно, а мир от этого станет более жестким и блеклым. Никакого тебе больше Джентльмена Джимми, похищающего грузы в аэропорту Кеннеди. Завтрашние преступники будут просто перемещать на своих мониторах крошечные обозначения вспышек, теоретически разрабатывая преступления и выбирая для них место в эфире. Деньги из какого-нибудь банка в Смержске так или иначе найдут путь к другому банковскому счету на Больших Каймановых островах или к фиктивной корпорации в прежней советской республике Торпористан. А человек, который нажмет кнопку «Enter», будет обладать грозной энергией и харизмой аудитора.

А кто еще у нас имеется в данный момент? «Крипс», «Бладс», «Ла Мара 18», «Арийское братство», «Эль-Рукн» — все, что они делают, не для меня. Они убивают как акулы, безжалостно и тупо, по причинам столь же примитивным, как основания для выбора кроссовок. Все эти организации не очень похожи на сельскохозяйственные колледжи Среднего Запада, а наши спецслужбы, особенно ЦРУ, имеют такую длинную историю некомпетентности в борьбе с различными видами убийств и террора, что остается очень немного надежд на возвращение веселых времен корыстных убийц, борцов за идею и шутников из Йеля. И хотя израильский «Моссад» порой пробуждает интерес (меня особенно восхитила взрывающаяся затычка в сотовом телефоне!), но недавние события не сулят ничего хорошего в будущем. Остатки КГБ, похоже, слишком озабочены расхищением серебра и растаскиванием своей бывшей империи, чтобы ловить кого бы то ни было, так что отсюда ждать тоже ничего не приходится. Поскольку современные заправилы Пяти Семей явно мельчают и демонстрируют истощение генофонда, все реже мы видим таких прирожденных комиков, как Готти или Сэмми Гравано (или хотя бы комический британский дуэт полных психов братьев Крэй), и все труднее вообразить современного киллера из «Коза Ностры», обладающего остроумием, очарованием, спокойствием и компетентностью Клеменце из «Крестного отца», способного сказать своему сообщнику после убийства неопытного и возможно предавшего их подельника: «Положи пистолет. Скушай канноли».

Как говорил Джон Готти, сокрушаясь (в магнитофонной записи, естественно) о людях, болтающих слишком много:

«И теперь я могу сказать, что если парень открыл рот и произнес первое слово, то он продолжит… Я прослушал (во время суда) запись девяти месяцев моей жизни. Мне было действительно больно, а я не хочу болеть. Это боль не за меня, а за все наше дело, за то, как мы были наивны пять лет назад. Мне больно сознавать, что мы были так чертовски наивны».

Я сочувствую Джону. Его подручный, Сэмми, которому он все это сказал, принял потом предложение о сотрудничестве со следствием, и в результате Джон получил пожизненное без права на амнистию. Правительство великодушно вознаградило Сэмми, простив ему участие в девятнадцати зверских убийствах, — не такая уж высокая цена за свидетельские показания и за разоблачающую, но очень забавную книгу.

Когда-то у меня был друг, бывший бандит по имени Собачий Джо, который после того, как лучший приятель попытался его убить, тоже стал свидетелем обвинения. Он время от времени звонил, поздно вечером, просто чтобы поболтать ни о чем: о городе и ресторанах, куда можно было бы сходить. Ему нравилось посплетничать о недавних арестах старых друзей, повозмущаться издательскими договорами, поскольку второй его профессией является писательство. Я думаю, что там, где он жил теперь, ему просто недоставало нью-йоркского акцента, который звучал вокруг во времена, когда он был членом клана Гамбино. Он тосковал по старым добрым временам.

И мне знакомы его чувства.