Мир под напряжением. История электричества: опасности для здоровья, о которых мы ничего не знали - Артур Фёрстенберг Страница 14

В разгар этой трансформации стройный, немного глуховатый сын священника написал первые клинические описания ранее неизвестной болезни, которую он наблюдал в своей неврологической клинике в Нью-Йорке. Доктор Джордж Миллер Бирд лишь три года назад окончил медицинскую школу. Тем не менее его статью приняли и в 1869 г. опубликовали в престижном Boston Medical and Surgical Journal, ныне известном как New England Journal of Medicine.

Самоуверенный молодой человек, безмятежный и с чувством юмора, привлекающим немало людей, Бирд был проницательным наблюдателем и даже в начале своей карьеры не боялся открывать новые медицинские горизонты. Хотя старшие иногда насмехались над его новаторскими идеями, один из коллег через много лет после его смерти сказал, что Бирд «не сказал ни о ком ни одного худого слова» ^[81]. Кроме этой новой болезни, он также специализировался в электротерапии и гипнотерапии и многое сделал для того, чтобы восстановить их репутацию через полвека после смерти Месмера. Вдобавок Бирд внес большой вклад в поиски причин и методов лечения сенной лихорадки и морской болезни. А в 1875 г. он вместе с Томасом Эдисоном исследовал «эфирную силу», открытую последним, – она перемещалась по воздуху и заставляла близстоящие предметы сыпать искрами вообще без подключения к проводам. Бирд верно догадался, за десять лет до Герца и за двадцать – до Маркони, что это высокочастотное электричество, и в один прекрасный день оно произведет революцию в телеграфии ^[82].

Джордж Миллер Бирд, доктор медицины (1839–1883)

Что же касается новой болезни, описанной в 1869 г., – Бирд не сумел определить ее причину. Он просто счел ее недугом современной цивилизации, вызываемым стрессом, который раньше не имел такого широкого распространения. Название, которое он дал ей, «неврастения», просто означает «слабость нервов». Хотя некоторые ее симптомы напоминали другие болезни, приступы неврастении начинались, казалось, совершенно случайно и без причины, и она не была смертельно опасной. Бирд уж точно не связывал эту болезнь с электричеством, более того, именно электротерапию он считал предпочитаемым методом лечения – если пациент выдерживал ее. Бирд умер в 1883 г.; причины неврастении, ко всеобщему разочарованию, к тому времени так и не были найдены. Но в большинстве стран, где термин «неврастения» до сих пор в ходу среди врачей – а за пределами США он по-прежнему используется широко, – сегодня одной из причин болезни считается электричество. И электрификация мира, несомненно, сыграла свою роль в появлении этого недуга из ниоткуда в 1860-х гг. и в пандемическом его распространении в последующие десятилетия.

Сегодня, когда линии электропередачи с напряжением в миллион вольт пересекают сельскую местность, провода под напряжением 12 000 вольт есть почти в каждом районе, а в каждом доме стоят 30-амперные автоматы защиты, мы уже и не помним, как на самом деле выглядит естественная ситуация. Никто из нас и представить себе не может, каково это – жить на Земле без проводов. Еще со времен президентства Джеймса Полка ^[83] наши клетки, словно марионетки на невидимых ниточках, постоянно подвергаются электрическим вибрациям. Постепенный рост напряжения в последние полтора века менял лишь силу этих вибраций. Но внезапное подавление собственных электрических полей Земли, так долго лелеявших жизнь, в течение первых нескольких десятилетий технологического беспредела значительно изменило сам характер жизни.

В первые дни телеграфные компании, как в селах, так и в городах, проводили линии с помощью всего одного провода, а цепь была замкнута на землю. Никакой возвращающийся ток не шел по проводам, как в современных электрических системах; он уходил в землю по непредсказуемым траекториям.

Между городами телеграфные провода шли по 25-футовым деревянным столбам. В городах, где за клиентов боролись сразу несколько телеграфных компаний и свободное место стоило очень дорого, между домами, колокольнями и печными трубами висели целые леса из проводов, больше напоминавших лианы. А электрические поля, возникающие вокруг этих лиан, накрывали улицы, переулки и комнаты домов, к которым крепились.

Исторические цифры дают нам подсказку, помогая понять, что произошло. Согласно книге Джорджа Прескотта Electric Telegraph (1860), типичная батарея для питания 100-мильного провода (160934 м) в США состояла из «пятидесяти элементов Грове», или пятидесяти пар цинковых и платиновых пластин, дававших электрический потенциал около 80 вольт ^[84]. В самых ранних системах ток шел только тогда, когда телеграфист нажимал на кнопку отправления. Слова состояли из пяти букв, а средняя буква в азбуке Морзе – из трех точек или тире. Соответственно, если телеграфист был достаточно умелым и мог набирать тридцать слов в минуту, он нажимал кнопку примерно 7,5 раза в секунду. Это очень близко к фундаментальной резонансной частоте биосферы (7,8 Гц), на которую, как мы увидим в девятой главе, настроены все живые существа; средняя напряженность этого поля – примерно треть милливольта на метр – приводится в учебниках. Пользуясь этими простыми данными, легко подсчитать, что электрические поля под первыми телеграфными проводами были до 30 000 раз мощнее, чем естественное электрическое поле Земли на этой частоте. На самом деле быстрые нажатия телеграфных кнопок порождали еще широкий спектр радиочастотных гармоник, которые тоже передавались по проводам и распространялись в воздухе.

Можно примерно прикинуть и параметры магнитного поля. Основываясь на показателях электрического сопротивления проводов и изоляторов, данных самим Сэмюэлом Морзе ^[85], сила тока на типичном длинном телеграфном проводе варьировалась от 0,015 ампера до 0,1 ампера в зависимости от длины провода и погоды. Поскольку изоляция была неидеальной, часть тока уходила по телеграфному столбу прямо в землю, и этот поток лишь увеличивался при дожде. Так что, используя справочные данные по величине магнитного поля Земли (от 0,25 до 0,6 гаусса) на частоте 8 Гц, можно рассчитать, что магнитное поле вокруг одного-единственного старинного телеграфного провода превысило бы по силе естественное магнитное поле Земли на расстоянии от двух до двенадцати миль (3,2 км – 19,3 км) по обе стороны провода. А поскольку земная кора не везде одинакова – где-то есть подземные водоемы, залежи железа и другие проводящие пути, по которым может уйти ток, – воздействие этих новых полей на население было очень разным.

В городах сила тока в телеграфных проводах составляла около 0,02 ампера, а электрическое поле воздействовало на всех жителей. Лондонская районная телеграфная компания, например, обычно сплетала вместе десять проводов, а Всеобщая частная телеграфная компания – вплоть до ста и развешивала эти кабели над улицами и крышами большей части города. Хотя аппаратура и азбука Лондонской районной компании отличалась от используемых в Америке, ток в ее проводах менялся практически с той же частотой – около 7,2 вибрации в секунду, если оператор передавал 30 слов в минуту ^[86]. А дисковый телеграф Всеобщей компании работал на заводной магнитоэлектрической машине, которая посылала по проводам переменный ток.