Почему рассердилась кикимора? - Ольга Колпакова Страница 9

– А почему эти силы на пороге? – спрашивает Младшая.

– Когда-то под порогом хоронили предков, младенцев, – бесстрастно отвечаю я.

– Да, – подтверждает тётушка, – младенцы нередко умирали. Кстати, при трудных родах или тяжёлой смерти дверь в дом распахивали, чтобы потусторонние силы помогли человеку. В Рождество, в поминальные дни двери тоже не запирали – ждали гостей видимых и невидимых.

Двери в русской избе отличались от дверей в наших квартирах не только магической силой. Проём был невысокий – около 140-150 сантиметров, так что, входя и выходя, приходилось кланяться. Зато ширина – около метра.

На трассе туман стал гуще – хотелось высунуть руку в окно и отодвинуть плотный занавес в сторону луга. Ехали медленно, пристроившись за какой-то фурой.

– Только не молчите, – попросила я, – а то мне придётся включить музыку.

– Да я не молчу, – тётушка взяла тряпочку, чтобы протереть стёкла изнутри, – я думаю, что пора переходить к окнам. В самых первых домах окон не было вовсе. В тёплую погоду достаточно было открыть двери, чтобы свет попал в жилище. Дым от очага тоже выпускали через дверь. В IX веке появились первые маленькие окошечки. Они назывались волоковыми. Никаких стёкол в этих окнах не было, они закрывались, «заволакивались» деревянной дощечкой. Это про них: «Без рук, без ног по стене ползёт».

– Таракан, – сквозь дрёму пытается отгадать Младшая.

– Я ей про глаза дома, а она – «таракан»… Большие застеклённые окна в избах – недавнее изобретение. Окна с косяками и оконницами появились примерно в XIII веке. В них попадало много света, поэтому и называли их «красными», то есть светлыми, красивыми. Правда, первые окна были не таким уж и светлыми: вместо дорогого стекла использовали бычьи и рыбьи пузыри. Найти такой огромный пузырь, чтобы закрывал всё окно, было невозможно, поэтому окно разбивали на оконницы – мелкие ячейки, в которые и вставлялись полупрозрачные материалы. Мало что можно было увидеть в такое окошко. Да и первое стекло – толстое, мутно-зелёное – было не лучше. Зато если подобрать стекло разноцветное, становилось пусть и не светлее, но наряднее. Бояре с князьями любили такие оконные витражи.

Но даже когда стали делать окна, проветривалась изба через дверь, потому что окна не открывались. На ночь окна закрывали ставнями. На зиму, чтобы в доме было теплее, их заваливали соломой.

Солнце наконец поднялось, и туман моментально рассеялся. Всё изменилось за секунду.

– Окно, как и дверь, – это граница, – продолжала тётушка. – Всё, кроме солнечного света, что могло проникнуть в дом через окно, было связано с опасностью. Сюда, к окну, прилетали души умерших. Для них выкладывали на Масленицу первый блин, выставляли на подоконник чашки с водой, вешали у окна полотенце. Сорок дней после похорон душа возвращалась к родному окну, и это никого не пугало. А вот стук в окно ночью – примета плохая: покойник решил с кладбища вернуться. Боялись влетевших в окно птиц, стучащего у окна дятла. Кстати, это суеверие живо до сегодняшнего дня! Разговаривать через окно нужно было с опаской, ведь слова тоже легко проникали в потусторонний мир и могли оказать влияние на судьбу говорившего. Во время рождения ребёнка взрослые прислушивались, что происходит под окном: это могло дать подсказку, как сложится жизнь новорождённого.

– Раз это тоже место непростое, надо его защищать. Решётками. – Младшая всё же прислушивалась к тётушкиной лекции.

– Мастера защищали окна, вырезая и рисуя на них узоры. Не на стекле, конечно, а на ставнях и наличниках. Часто вырезали на наличниках петуха – птицу, которая встречает солнце. Один из древнейших узоров, которые встречаются на территории России, – крин, или русская лилия. Этот трилистник можно увидеть и на дубовой колонне XI века в Новгороде, и на современных наличниках ^[9]. Но куда раньше появилась в орнаменте свастика – крест с загнутыми концами. Во времена индоевропейцев, а то и раньше, зародился этот символ.

– Это же это… фашисты носили, – окончательно просыпается Младшая. Тихон тоже открыл глаза и смотрит на солнце. Он всегда так делает, если удаётся застать восход. Смотрит, пока не покатится первая слеза.

«Свасти», или «суасти», в переводе с санскрита – «хорошее бытие». Это знак добычи огня, источника тепла и света. Бога света у литовцев называли Свайстикса, а у славян был бог света Сварог. Хотя христианская церковь стремилась заменить свастику крестом, который символизирует жертвенность, символ солнца до Великой Отечественной войны вытеснить не удалось. Его вышивали на поясах, полотенцах, понёвах, чулках… Однако изначальный смысл символа постепенно забывался. Это и сыграло на руку фашистам: на их знамёнах свастика символизировала уже не свет, а власть. Для народов, воевавших против фашизма, свастика превратилась в символ жестокости и зверства и напоминала не яркое солнце, а чёрного паука, захватившего свет. Но что интересно: фашисты, занимая русские города, всюду находили свастику – и в вышивке, и в архитектуре зданий. Генерал-майорам не оставалось ничего иного, как придумать, что всё это когда-то сделали норманы ^[10].

А теперь вот попробуй отмой от крови светоносный знак, верни ему первоначальный древний смысл…

Мы опять проезжали мимо деревеньки. Никаких узоров на ставнях и наличниках. Вот почему меня пугают пластиковые окна в деревенских домах: окно без наличника выглядит нелепо, как глаз без ресниц и бровей. Окно в доме и сравнивалось всегда с человеческим оком, глазом. К окну было особое отношение. Никогда на Руси не было принято выбрасывать из окон мусор, выливать помои, как делали в средневековых европейских городах, или… выкидывать кошку. Зато подать через окно кусок нищему было богоугодным делом.

Интересно, когда в нашей стране последний раз подавали нищему хлеб через окно? Может быть, этот день и считать началом провала? Обрушением калинова моста, обрывом нити, что связывала нас с предками. Ведь точно подменили нас. Мы как-то дружно, враз, забыли исконные слова, а с ними ушли и сами предметы и явления. Вместо избы – коттедж, вместо бабьего кута – обеденная зона, а семья собирается не за столом в красном углу, а отчего-то в гостиной, словно гости они сами у себя… Выросло второе (или уже третье?) поколение детей, которые никогда не пробовали пищи, приготовленной в печи. Ездили мы как-то с Тихоном на экскурсию в Подмосковье и по дороге в Галич завернули в кацкарскую деревню Мартыново. Там он впервые попробовал настоящее топлёное молоко. Ещё у меня мечта – угостить детей паренной в печи тыквой, томлёной кашей, калёными яйцами…

Дело к завтраку, раз мысли вокруг еды крутятся. Мы остановились у ближайшего дорожного кафе. Оформлено оно было в виде деревенского дома. Внутри даже печка была. Муляж. А ведь если бы сделали настоящую, никто бы не проиграл.