Тоби Лолнесс. Книга 2. Глаза Элизы - Тимоте де Фомбель Страница 8

Лунный Диск не сомневался, что Илайя собиралась убить Тоби. Мысль об этом разрывала ему сердце. Тоби и Илайя! Ближе у него никого не было!

Лунный Диск отдал бы все на свете, чтобы оказаться неправым. Он испытующе смотрел в глаза Тоби.

— Скажи мне правду, Ветка! Илайя хотела тебя убить?

— Зачем ты так говоришь?

— Я хочу знать правду! Ты должен сказать мне, Ветка!

Тоби молчал. Он задумчиво ворошил угли, избегая горестного взгляда мальчика, а тот настаивал:

— Говори же!

Влюбленная лягушка больше не пела. Тоби набрал побольше воздуха и тихо сказал:

— Илайя…

И снова замолчал.

— Продолжай же, — прошептал мальчик.

Смолк даже огонь, давая слово Тоби.

— Илайя хотела умереть, — проговорил юноша. — Она хотела убить себя.

И опустил глаза в землю.

Это далось ему тяжело. Вряд ли какие-то другие слова могли вызвать в нем больший гнев и несогласие. Но он знал, что они принесут душе Лунного Диска покой: его сестра не преступница. Она просто тоскует.

Тоскует отчаянно. Смертельно!

Лунный Диск улегся на спину, потянулся и сказал:

— Спасибо тебе, Ветка.

Тоби перевел дыхание, откинулся назад и улегся рядом с маленьким другом. Огонь снова тихонько потрескивал. Тоби смотрел на раскинувшийся над ними зонтик из белых цветов, в который осеннее небо вплетало звезды.

Тоби и сам не знал, что так ответит.

Но что он мог еще сказать? Тоби лежал, сон никак к нему не шел. Может, он беспокоился, что когда-нибудь Лунный Диск все же узнает жестокую правду?

Узнает, что однажды ночью друг ему солгал, чтобы утешить.

На следующий день они вошли в заросли колючего кустарника, которые тянулись далеко на запад.

С тех пор как Тоби распрощался с прошлой жизнью, он ни разу не приближался к Дереву.

— Приготовьтесь, нам предстоит нелегкая работа, — предупредил своих спутников Джалам.

Уже очень давно проводник никого не водил через колючие заросли по земле. Слишком многие здесь погибли. Кустарник кишел страшными чудищами — лесными мышами и полевками. С дикими зверями ничего не мог поделать даже самый опытный проводник, и встреча с ними была крайне опасной.

Единственным возможным путем был воздушный. Джалам показал Тоби на длинные колючки, сплетавшиеся наверху в причудливые спирали и узкие подвесные мостки. Потом взглянул на Лунного Диска.

— Мне трудно поверить, что Тряпичка одолеет заросли Дикого Запада.

— Я не Тряпичка, меня зовут Лунный Диск, — бойко поправил мальчик проводника.

Джалам не стал ему возражать. В следующие десять дней им предстояло преодолеть колючие заросли воздушным путем.

Колючки сплетались в причудливые переходы, но скольжение по ним требовало немалого акробатического искусства. Их мелкие шипы с бархатистыми листочками становились серьезным препятствием.

Джалам вел их от одного убежища для ночевки к другому. Эти убежища находились в полых колючках. Усталые путники прижимались друг к другу в маленькой нише и повисали ночью над пустотой.

Их рацион был скудным и однообразным. В заброшенных паутинах находили высохших мух, которые хрустели на зубах. Изредка попадались сморщенные ягоды, уцелевшие до конца лета. Сладкого пирога из таких не испечешь…

Однако продвигались они без особых приключений. И вот уже последняя ночевка в зарослях, перед тем как снова выйти на равнину.

В полночь их разбудили мощные толчки.

— Осторожно! — закричал Джалам.

Тоби уже катился прямо на старика, потом их подбросило до потолка, и они оба рухнули рядом с Лунным Диском. Все трое были шариками в мешочке, который кто-то очень сильно тряс.

— Посмотрю, что там делается, — решил Лунный Диск, уже выглянув за порог.

— Не-ет! — заорал проводник, но было поздно.

Мальчик исчез, его словно ударом бича вынесло из убежища. Тоби и Джалама крепко прижало друг к другу в глубине полой колючки. Лунный Диск улетел.

— Я его предупреждал, — прошептал Джалам, стиснув зубы.

Толчки продолжались.

— В колючие заросли попала птица, — объяснил Джалам. — Она может биться в них много дней.

— А Лунный Диск?

Старый проводник не торопился с ответом.

— Вы думаете, он упал на землю? — настаивал Тоби.

— Если он в самом деле упал, хорошего не жди…

Джалам посмотрел на Тоби и закончил фразу:

— Подберет полевка или змея! А как иначе, если мальчишке десять лет и у него переломаны руки и ноги.

Тоби ничего не ответил. Он знал: раненый и преследуемый со всех сторон человек и в десять лет способен вырваться из любых когтей.

Джалам и Тоби оставались в убежище эту ночь, и следующий день, и еще одну ночь. Чтобы время текло быстрее, чтобы поменьше думать о голоде, они старались побольше говорить. Джалам вспоминал приключения своей молодости, Тоби его слушал. Иногда убежище сотрясали сильные толчки, но длились они недолго.

К утру второго дня усталый Джалам стал делиться личными воспоминаниями. О детстве, о влюбленностях, о первых свиданиях с той, что стала его женой…

— В крапиве! — смеясь, восклицал он. — Представляешь? Я назначал ей свидания в крапиве! Таким дураком я был в юности! А одежда у нас, сам знаешь, короткая. Мы возвращались с обожженными руками и ногами. Недолго наша любовь оставалась тайной.

Тоби смеялся вместе с Джаламом. Но они тут же вспоминали сияющие глаза Лунного Диска и грустнели.

Джалам жалел, что обходился с мальчиком так сурово.

— Честно сказать, я побаиваюсь детей, — признался он.

— У вас их нет? — спросил Тоби.

— Нет, — ответил Джалам.

— Вы их не хотели?

Джалам не ответил. Не они, а дети их не хотели. Они с женой мечтали иметь детей. Может, в Джаламе, когда он так строго обращался с детьми, говорила обида. Тоби взял старика за руку. Опасность открывает и сближает сердца. Они долго сидели рядом, ощущая почти что покой.

А потом Тоби заговорил об Изе Ли.

С тех пор как он узнал, что мать Элизы родилась в Травяном Племени, он жаждал услышать о ней побольше. И поэтому он отважился потревожить молчание старика.

— А вы знали Изу, когда она жила еще на травяной равнине?

Глаза Джалама заблестели. Спустя какое-то время он заговорил:

— Я сказал тебе, Ветка, что мне очень повезло с женой, она стала счастьем моей жизни. Я дорожу ею, как зеницей ока. Но очень долго мне казалось, что я никогда не забуду Изу.