Аладдин и волшебная лампа - Филип Пулман Страница 5

Любопытному Аладдину очень хотелось посмотреть на царевну. Он первым добежал до бань и спрятался в ветвях большого инжирного дерева у самого входа. Проходя под деревом в сопровождении целой свиты служанок, царевна Бадр аль-Будур на миг задержалась у входа, приподняла покрывало, и Аладдин увидел её лицо.

Его будто молния ударила в сердце. Горло перехватило, голова закружилась, и Аладдин чуть не упал с ветки на землю. Немного отдышавшись, он бросился домой и воскликнул:

– Матушка! Постели мне постель! Мне плохо… Со мной такое стряслось… Я увидел царевну Бадр аль-Будур и теперь сам не знаю, на небесах я или в аду. Ещё вчера я думал, что все женщины под покрывалами похожи на тебя, матушка – такие же сморщенные и некрасивые! Но теперь нет мне покоя… Умру, не сомкну глаз, пока не женюсь на ней!

Мать только руками всплеснула.

– Сынок, ты, видно, лишился не только сердца, но и мозгов! Неужели ты думаешь, что султан возьмёт тебя в зятья? Выброси это из головы! Вокруг полно девушек, которые вовсе не похожи на меня! И что бы ты ни говорил – они не сморщенные и… не помню, как ещё ты меня назвал. К тому же, нужно, чтобы кто-то пошёл к султану и от твоего имени попросил руки царевны. Ты не можешь сделать это сам. Вот только мне невдомёк, кто же сделает это для тебя?

– То есть как это кто – а ты, матушка? Конечно, ты! Не волнуйся, это не так уж сложно. Когда султан увидит драгоценности, он не устоит.

Выбрав самое красивое блюдо, Аладдин разложил на нём самоцветы из сада чудес. Они сверкали и переливались, и выглядело всё так богато и красиво, что даже матушка Аладдина перестала сомневаться и поспешила во дворец.

Султан имел обыкновение выслушивать жалобы своих подданных, поэтому матери Аладдина удалось попасть во дворец, но оказалось, что в тронном зале полно народу – двери были открыты для любого, кто хотел увидеть султана. Здесь был и главный визирь с десятью визирями помельче, и набобы, и эмиры с пашами, и янычары с башибузуками, и беи, и принцы с генералами. Но кроме знатных и богатых тут было немало и бедняков, и у каждого была просьба или жалоба. Мать Аладдина скромно встала в угол, и ждала, когда султан закончит принимать просителей. В руках она держала блюдо с драгоценностями, которое заботливо завязала в свою почти самую лучшую скатерть.

Султан выслушивал всех, чьи-то просьбы удовлетворял, кому-то назначал наказание, и был неизменно справедлив и мудр. Наконец в зале осталась только мать Аладдина.

– Ваше величество, отложим её дело на завтра, – предложил главный визирь. – Это всего-навсего бедная старуха. Что там может быть интересного?

– Нет! Раз она пришла ко мне, я должен её выслушать, – возразил султан. – Какое у тебя дело, добрая старушка?

Мать Аладдина страшно оробела.

– Надеюсь, ваше величество простит меня за то, что я обращаюсь к нему с просьбой, – заговорила она так тихо, что едва было слышно.

– Громче! – приказал главный визирь.

– Да, господин… Меня прислал к тебе мой любимый сын Аладдин. Дело в том, ваше всемогущество, что вчера он – совершенно случайно, одним глазком! – увидел лик несравненной царевны Бадр аль-Будур и полюбил её всей душой. Он велел мне прийти сюда и просить её руки.

Голос у бедняжки совсем пропал.

– Ваше величество, – надменно вымолвил визирь, – прикажите отправить её к мастеру пыток. Пусть он бьёт её плетьми, пока мясо не отделится от костей! За нарушение закона и созерцание прекрасной царевны полагается тысяча плетей, не меньше. Кроме того… – он нагнулся и понизил голос, чтобы слышал только сул-тан. – Ваше величество простит, если я напомню: я надеялся, что царевна выйдет за моего сына Махбуба.

Но султан пропустил его слова мимо ушей – его заинтересовал узел, который держала мать Аладдина.

– Что это у тебя, женщина? – спросил он. – Ты так вцепилась в свою ношу, словно это драгоценности.

Вместо ответа мать Аладдина поставила блюдо к ногам султана и, робея, дрожащей рукой стянула с него свою почти лучшую скатерть. Блеск самоцветов осветил трон ярче тысячи факелов. Главный визирь заморгал и прикрыл глаза рукой.

– Ну, главный визирь, что ты на это скажешь? – спросил султан. – Есть ли у меня камни, подобные этим?

– Ни одного, – скрежеща зубами, ответил главный визирь.

– Вот именно. И, если он делает такие подарки… Не знаю, что и думать. А ты что скажешь?

Главный визирь раздражённо взмахнул рукой, будто отгоняя нищего.

– Вели ему прислать к тебе сорок рабынь, – сказал он, – и чтобы каждая несла золотое блюдо с такими же каменьями, как эти. С этим-то он уж точно не справится.

– Хорошая мысль, – кивнул султан. – Женщина! Передай своему сыну Аладдину, что я с радостью отдам за него дочь, если он пришлёт мне… Как ты сказал, визирь?

Главный визирь повторил всё ещё раз, и мать Аладдина кивнула.

– Большое спасибо, ваше величество, – ответила она, кланяясь до земли. – Мой сын будет счастлив. Побегу и обрадую его поскорее, – и, очень довольная, отправилась домой.

Она была уверена, что Аладдину ни за что не собрать столько сокровищ, но радовалась, что его не отправят к мастеру пыток. Теперь, думала она, сын останется невредимым. Главное, чтобы он поскорее выбросил из головы глупую затею со сватовством к царевне.

Но когда она передала Аладдину, что сказал султан, юноша захлопал в ладоши и запрыгал от радости.

– Что может быть проще?! – воскликнул он. – Где лампа?

Он потёр лампу, и перед ним, как и в первый раз, явился джинн. На этот раз Аладдин уже не так растерялся, хотя всё равно немного струхнул, когда ужасный великан появился из клубов дыма. А мать Аладдина крепко зажмурилась.

– Господин, я здесь, чтобы исполнить любое твоё желание, – сказал джинн. – Чего ты хочешь?

– Хочу сорок рабынь, и пусть у каждой будет золотое блюдо вот такой величины… Нет, постой, вдвое больше: вот такой величины! И на каждом много-много драгоценных камней, таких же, какие сегодня я отправил султану. Или даже лучше.

– Сию минуту, господин! – джинн завертелся и снова превратился в дым.

Утром в дверь постучали, и Аладдин увидел на узкой лестнице сорок девушек-невольниц в блестящих и переливающихся шёлковых покрывалах. Все они были почти так же красивы, как царевна Бадр аль-Будур, и в руках у каждой было золотое блюдо – такое большое, что на нём поместилась бы целая индейка. На каждом блюде громоздились горы рубинов и изумрудов, бриллиантов и сапфиров, жемчугов, опалов и аметистов. Самый маленький камушек был величиной с большой палец Аладдина, а самый крупный – с его кулак. Когда невольницы поднимались по лестнице, Шахид, Робкий поэт, приоткрыл дверь, выглянул в щёлку и решил, что всё это ему мерещится.