Голова-жестянка  - Серафима Орлова Страница 42

– Нет, если она мне будет помогать, то я пойду обратно! – пытается сохранить остатки достоинства Максимилиан.

– Охо-хо! Вот это самолюбие! Ладно. Урок окончен, – говорит Карин и начинает собирать двигатели и другие запчасти в коробки. Кто-то ему помогает. Максимилиан собирается, громко и сердито комментируя, что он не будет сидеть с Соней на следующем занятии, что это нечестно.

Я подхожу поближе к Карину. Он, кажется, забыл про своё беспокойство. Интересно, Приходька жаловался ему на меня?

– А можно ещё раз сердце робота послушать? – зачем-то говорю я.

Карин на мгновение отрывается от сборов:

– Слушай, я почти всё уже сложил. И выключил. Давай на следующем занятии?

– Я могу и не попасть на следующее занятие, – мрачно отвечаю я.

– Да? – говорит Карин, утрясая детали в большом пакете. – Почему это вдруг?

– Совсем плохо выглядит? – я, собравшись с духом, показываю на своё лицо.

Карин оставляет в покое пакет, включает на своём телефоне фронтальную камеру и суёт мне в руки, чтобы я посмотрела на себя, как в зеркало. Я охаю, увидев результат Приходькиного нападения. Нос почти в порядке уже, но на щеке россыпь мелких запёкшихся царапин. Об тую я поцарапалась, что ли, или об забор?

– Ты так и не сказала, что произошло, – говорит Карин, пока я вожу по щеке влажной салфеткой.

– Я упала, – решаю не ябедничать я.

– На лицо упала? – Карин поднимает брови.

– Да, на лицо. У меня часто это было раньше, я после травмы ноги часто падала. Меня поэтому родители в школу одну не отпускали. И сейчас, если они увидят, что я опять стала падать, они меня не пустят, понимаете? Поэтому я не знаю, как там с занятиями будет.

– Понятно. Иван звонил, – сообщает мне Карин, как будто я не поняла этого.

– Что говорит? – пытаюсь быть не очень заинтересованной.

– Говорит, что подрался, что родители его дома за это уроют и что он, скорее всего, не придёт больше на занятия, потому что не отпустят. Похоже на тебя, правда?

– Не очень похоже. – Я начинаю злиться. – Я упала, моей вины в этом нет. А он специально подрался с кем-то, как тупая скотина. И теперь его запрут дома, так ему и надо.

Карин смотрит на меня и вдруг вручает мне пакет с деталями.

– Помогай. Ты сегодня мой единственный ассистент.

– Думаю, толку от меня мало, – я торопливо начинаю надевать пуховик, перекладывая пакет из руки в руку.

– Ничего, я специально тебе всё показывал, на следующем занятии будешь знать больше.

Я пытаюсь снова объяснить, что больше не приду, но Карин не желает меня слушать. Он уже опять завёлся и куда-то нацелился, как ракета. В его руках штук пять пакетов с деталями – я представляю себе, что это спутники, которые надо вывести на орбиту. Пальто он кинул себе на плечо, надевать не желает, хотя мороз. Карин выбирается из школы и идёт к машине. Мне холодно смотреть на него, он в расстёгнутом пиджаке и гавайской рубашке, а ему хоть бы хны. Он ещё останавливается посреди двора, чтобы глянуть на редкие звёзды, а потом укладывает детали в багажник. «Лада самара» медленно прогревается, тарахтит на обочине. Карин наконец-то надевает пальто и садится в машину. Я тоже открываю дверку.

– Куда? Это не такси, – останавливает меня Карин. – Вперёд садись. И поехали, будешь смотреть.

– Что смотреть? – я, загребая ботинками глубокий снег на обочине, обхожу машину и сажусь на переднее сиденье.

– Я уверен, что Ваня никуда не делся из этого района. Бродит где-то здесь, насколько я его знаю. Нужно его подобрать.

– Да что вы над ним трясётесь, как наседка? – не выдерживаю я. – Как клуша какая-то! Вам не всё равно? Вы же сказали, это не ваша зона ответственности!

Карин нажимает на педаль и медленно трогается с места. Машину покачивает, как лодку, когда мы переезжаем застывшую дорожную колею. Я вожусь с ремнём безопасности.

– Ответь мне ещё на один вопрос, – говорит Карин, вырулив на дорогу. – Где твоя трость?

Ай-яй.

Я тяну время, продолжаю возиться с ремнём безопасности, думая, как поступить. Трость я забыла у Лиды, это ясное дело. Если просить Карина сейчас отвезти меня к Лиде, он так и сделает. Но Лида меня выдаст, скорее всего. Она сердится на Приходьку. А если ещё Приходька в это время будет в машине, она может его увидеть, и разразится некрасивый скандал. Как же не хочется сидеть в одной машине с Приходькой после этого всего. Да что там в машине, даже одну землю с ним топтать не хочется. Честно, в школе даже не подойду к нему. Добился своего. А если я вернусь и без телефона, и без трости, дома тоже будет некрасивый скандал. Правда, Карин уже этого не увидит, да и перед Приходькой не придётся позориться.

– Ну что ты молчишь? Не пытайся придумывать, говори как есть.

– Да я не пытаюсь, я вспоминаю. Я её дома оставила, – придумываю я самое тупое оправдание.

– Ага, дома. Видно же невооружённым глазом, что тебе больно двигаться без трости. Ты ходишь как зомби, спотыкаешься. Осталось только руки вытянуть в поисках мозгов.

Если честно, тут у меня в глазах защипало и внутри затряслось что-то, как будто шаговый двигатель включился.

– Вот это сейчас очень противно было, то, что вы мне сказали, – сквозь слёзы говорю я.

– А зачем ты врёшь мне? Говори правду. – Карин раздражённо выворачивает руль, колеся по тёмным переулкам. Похоже, что мы на самом деле ищем Приходьку и домой без него не вернёмся.

Я говорю мёртвым голосом:

– Мы подрались…

– Из-за чего? Подробнее.

– Я попыталась отобрать у Приходьки стаканчик с кофе и уронила стаканчик. А Приходька ударил меня в нос и бросил на забор. Вот, у меня дырки в пуховике остались, – я перекручиваю на себе розовый пуховик, чтобы показать Карину правый зашитый бок. Карин не смотрит. Он вглядывается в синюю темноту, разрезаемую светом фар.

Неожиданно он даёт сам себе подзатыльник. Я не знаю зачем. Наверное, сегодня какой-то день бессмысленных увечий. Впору делать из него государственный праздник, в нашей стране есть кому отмечать.

– Педагогические эксперименты… – говорит Карин и добавляет несколько слов, которые не стоит учителю произносить при учениках. Даже при особо приближённых ассистентах.