Танцующая пустоту - Елена Безызвестных Страница 37

– Мне вас жаль, – призналась Рита. – Мне вообще грустно наблюдать, как женщины уродуют себя любовью.

– Думайте что хотите. Вам не понять.

– Стражница, ты не боишься, что хармы обманут тебя? Они хитрецы, волшебники и чародеи! – сказала Векша.

Стражница отвернулась и не ответила. Она больше ничего не боялась.

Во тьме зашелестело что-то, и зажглось бордовое свечение, которое разгоралось сильнее… «Молодость, – сказал кто-то. – Ты хочешь стать моложе?»

Стены расступились, и шелестящий смерч, вырвавшийся из щели, поглотил Стражницу и поволок во тьму… Люся успела заметить, как Стражница улыбается слабо, беспомощно и глядит куда-то вдаль.

– Она был невменяема, – сказала Рита, когда друзья пошли дальше.

– Самое странное, что она уволилась из метрополитена, чтобы жить здесь! – сказала Люся.

– Может, хармы и правда вернут ей молодость, – предположила Векша. – Мышиный король вернётся к ней, и всё будет хорошо.

– Что-то много тут желающих учиться магии в этой секте, – заметил Кирилл. – А что тут хорошего?

– Так это всё школа? – поинтересовалась Рита у проходящего харма. Она уже привыкла, что животные под землёй разговаривают, и осмелела. – А где вы живёте?

– Жить – значит учиться, – ответил харм. – Развить способности труднее, чем просто научить человека пользоваться техникой. – В его голосе сквозило презрение. – Дети старшего возраста приобретают взрослую форму ящера. Если метаморфоза проходит удачно, подросток вступает на путь волшебника. Кстати, вот наша достопримечательность – камера для неудачников. Взгляните, как мы поступаем с двоечниками.

Харм обращался к Векше как к самой разговорчивой и любопытной. Векша всё не могла привыкнуть, что змеи умеют говорить, и ужас в ней перемешивался с восторгом, порождал бурю чувств. Она была готова спрятаться за Вадимом в любую секунду и не скрывала волнения. Но как ей было интересно!

Проводник толкнул дверь, и друзья увидели тюремную камеру. Здесь не было блуждающих разноцветных узоров, волн, и отсутствовала мебель. Вдоль стены сидели люди в одинаковой серой одежде, с длинными волосами, давно не стриженными и, видимо, немытыми. Они закрывали лица руками, хмурились, словно хотели вспомнить что-то. Некоторые плакали.

– Что они делают? – спросила Рита.

– Пытаются превратиться. Восемь дней у них осталось, – ответил харм. – Те, кто так и не смог освоить искусство метаморфозы… Уходят от нас.

– Вы их изгоняете?

– Неприятно говорить об этом. Давайте не будем. Восемь дней – большой срок, и можно успеть…

Посередине комнаты стояли семь свечей. Иногда люди подползали к свечам и вглядывались в пламя, будто старались разглядеть что-то.

– У них ещё целых восемь дней покоя, – сказал харм. – Возможно, кто-то сможет освоить метаморфозу и получит право стать гражданином волшебником.

– Что с остальными? – спросила Рита.

– Остальные… – Харм вздохнул. – Станут людьми-скелетами в Подземье либо попробуют выйти на поверхность… Редко такие выживают. Но обществу волшебников важно, чтобы приносили потомство лишь те, у кого есть способности.

Люся запомнила одну девушку с длинными тёмными волосами, закрывавшими пол-лица, которая шептала что-то. «Я харм, не человек» – услышала Люся. Девушка выглядела особенно удручающе – она отчаянно пыталась превратиться хоть во что-нибудь, перечисляла названия генов, разглядывала свои руки, пальцы, которые всё никак не хотели становиться когтями ящера.

– Девушка, пойдёмте с нами, на поверхность, – крикнула Люся.

Та дико оглянулась и посмотрела на Люсю так, будто бы та применила все свои магические дары разом.

– Люди пришли! – воскликнула она пронзительно-резким голосом, каким зазывают торговки. – Слава тебе, тьма! Дожила до того, что меня уже люди зовут к себе.

– Вот видите! Наших детей учат ценить уникальность волшебников и презирать людей, – сказал харм, похлопывая хвостом. – Она не пойдёт за тобой, ей лучше умереть. А то, что ты её позвала, – для неё теперь позор. Ты довольна, Люся?

– Невесело у вас, – заметила Векша.

Они шли дальше по коридору, который, кажется, уходил всё ниже и ниже. Странно, путники долго не спали и не ели; время исчезло, сияющее пространство убаюкивало. Векша больше не спрашивала про происходящее – ей хватило. Иногда из-за запертых дверей раздавался звон колокольчиков, протяжное медитативное пение или крики. Порой дорогу перебегали дети или ящерки, которые посматривали на людей с презрением.

Вскоре друзья, видимо, попали в другую зону – дети на пути не попадались. Взрослые ящеры появлялись то с одной стороны, то с другой. На стенах висели ожившие картины – звёзды зажигались, срывались с картонного неба и танцевали в тумане в голубых цветах с лепестками-полумесяцами. Рита вспомнила метеоры, которые упали в болото и продолжали мерцать… Проклятый сон! Коридор расширился, друзья переходили из зала в зал. Хармы, казалось, не делали ничего, отдыхали. Чаще всего их можно было застать в медитации: они могли сидеть где угодно, даже посреди дороги. Хармы молчали, иногда пели или бормотали. Изредка на ящерах можно заметить что-то вроде одежды – серой или тёмно-зелёной.

Чем дальше шли, тем больше зажжённых свечей – свет совсем как дневной, и всё спокойнее становилось вокруг. Люся подумала, что здесь, пожалуй, много того, что люди называют любовью. Парочки хармов медитировали, скрестив хвосты, – иногда сплетённые хвосты напоминали сердечки, чему умилялась Векша. Вадим и Векша прильнули друг к другу и поцеловались – романтичное хармическое настроение передалось им.

– Приготовьтесь, гости. Леля близко! – сказал проходящий мимо харм.

Друзья переглянулись. Хармы их замечали и узнавали, они всё знали о них и о цели их визита.

Друзья попали в яркий розовый зал, обставленный свечами в форме ягод клубники, где концентрация хармических флюидов достигала пика. Даже Люся захотела кинуться к Векше, чтобы рассказать ей про то, как она влюбилась в Вадима. Глупое желание.

– Вот мы и пришли! – сказал харм. Люся подумала, что он был рядом всю дорогу. – Сейчас она придёт сюда, долгожданная Леля.

Кирилл и Валера напряжённо улыбнулись.

– Леля, – обрадовалась Векша. – Давай, сестрёнка, посмотрим, какая ты.