Редкая отвага - Дэн Гемайнхарт Страница 32

– Моего папу раздавила повозка. А до него вместе с моей сестрёнкой от тифа умерла мама. Я один остался. Не считая Сары. Она – вся семья, что у меня есть, сэр. – Я осёкся и отвёл взгляд, а подавив слёзы, тут же повернулся обратно. – Единственное, что от неё осталось.

Улыбка Калеба Фоуни погасла.

– Так ты сирота.

– Нет, сэр.

– Ну, родных-то у тебя нет.

– Есть, сэр. Просто они мертвы, но всё равно мы семья. Так что я не сирота. Я до сих пор сын и брат, и я верну свою лошадку.

Какое-то время тишину разрезал только шум дождя и стук копыт Сары, рвущейся ко мне.

Потом Фоуни заговорил:

– Хорошо, малец. Забирай её. Ты только не стреляй. Сейчас я её отвяжу.

Я уверенной рукой держал револьвер, не сводя его с Фоуни, пока он шёл к моей Саре. Он двигался медленно и осторожно, внимательно следя за каждым моим движением. Я держал палец на крючке, готовый нажать на него в любую секунду.

Калеб Фоуни боком приблизился к Саре, нагнулся и протянул руку к уздечке, привязанной к нижней ветке. Он ловко справился с узлом, и кожаный ремешок соскользнул вниз. Фоуни дёрнул запястьем, и верёвка упала на землю, освободив мою Сару.

Она тряхнула гривой и побежала ко мне.

Я еле сдержался, чтобы не броситься ей навстречу, и отошёл в сторону, чтобы она не оказалась между мной и Фоуни. Его цепкий взгляд следил за мной, моим револьвером, моей лошадью. Я понимал, что он как гремучая змея, которая свернулась клубком и тихо выжидает удачный момент для броска.

А потом Сара подбежала ко мне. Моя милая, потерянная Сара, она нашлась, она вернулась, она была совсем рядом. Бодала меня, чуть не валя с ног. Мне даже пришлось шагнуть назад, чтобы удержать равновесие. Она потёрлась шеей о мой висок. Сара, моя милая, потерянная Сара – снова со мной. А я с ней. С моей любимой лошадкой.

Глаза опасно заволокло слезами. Я быстро их сморгнул, не переставая смотреть на Фоуни, не отводя револьвера. Сара ласкалась ко мне, и мои уши обдавало её нежным дыханием. Я приобнял её свободной рукой и крепко прижал к себе. Она положила морду мне на плечо, и в этот чудесный момент осколки моего сердца склеились воедино.

– Господи, – прошептал Калеб Фоуни. – А она и впрямь сильно тебя любит.

Я промолчал, потому что боялся, что голос у меня дрогнет.

– Ну хорошо, – сказал он. – Давай сюда этого серого, и поедем каждый своей дорогой. У меня нет времени языком тут чесать.

Я сглотнул, понимая, что мой ответ ему не понравится и поставит меня в опасное положение. Я не убрал руку с лошади и не отвёл дуло.

– Не могу, сэр. Он не мой.

Фоуни нахмурился. Расслабленным он больше не выглядел. Он размял пальцы. Лицо приобрело выражение смертельного спокойствия.

– Что-что? Ты оставишь меня без лошади? Когда за мной наверняка уже гонятся? После того как я отдал тебе то, за чем ты пришёл?

– Нет, сэр. – Я держал палец на крючке и смотрел на Фоуни внимательно и твёрдо. – Я вообще вас не оставлю. Я видел невинного человека, который лежит мёртвый в грязи. А папа учил меня поступать правильно, как бы тяжело это ни давалось.

Калеб Фоуни молча смотрел на меня, не шевелясь и не мигая. Сердце у меня стучало как бешеное.

Я кивнул на яму, которую он копал, когда я подъехал. В ней лежал мешок. Верно, с деньгами мистера Кэмпбелла.

– Возьмите этот мешок, сэр. Медленно. Вы украли эти деньги, и я верну их законному владельцу.

Калеб Фоуни неспешно, лениво моргнул. Мне совсем не нравилось его холодное спокойствие. Как будто к такой ситуации он привык и прекрасно знал, что делать. А я нет. Как будто он был змеёй, а я – мышью.

– Ну нет, малец, ты же сам понимаешь – на это я не соглашусь. Если пойду с тобой, меня повесят на дереве. Думаешь, мне этого хочется?

Он осторожно шагнул в сторону, чтобы Сара оказалась между нами. Голос у него был холодный, как январский снег, падающий за ворот рубашки.

– Вас будут судить справедливо, как полагается, – пообещал я, молясь про себя, чтобы всё это закончилось не так, как я опасался. И я тоже не стоял на месте, стараясь держать его под прицелом, но так, чтобы под пулей не оказалась Сара.

– Возможно, – сказал он, – но честный суд всё равно закончится петлёй. Убери ствол, малец. Я не хочу тебя убивать.

– Я вас тоже, сэр. Не опускайте руки. И не двигайтесь!

Дождь перешёл в ливень. Он колотил по листьям деревьев. Стекал по лбу мне в глаза. Я не смел вытереть их рукавом. Калебу Фоуни вполне хватило бы этой пары секунд, чтобы вытащить револьвер и всадить в меня пулю. Его самого от дождя защищала шляпа, и лицо преступника оставалось сухим и холодным.

– Мы с тобой очень похожи, – сказал он, шагая в сторону. Я шагнул за ним и чуть не споткнулся о корень, но удержался на ногах. – Я ведь, знаешь, тоже сирота… но мой папаша учил меня только пьянству и подлости.

– Стойте на месте!

Калеб Фоуни меня не слушал. Пришлось снова подвинуться в сторону, чтобы оставить его под прицелом и не подвести под дуло револьвера Сару.

– Зато он научил меня тому, что человек должен понимать, когда его время пришло.

И я увидел.

В его глазах, широко открытых и внимательных.

В его дыхании – оно сперва ускорилось, а потом выжидающе затихло.

Во всём его теле – в том, как он весь напрягся и как будто сжался, словно пружина.

Всё это было едва уловимо, но я это увидел и за одну ужасную секунду понял, что Калеб Фоуни вот-вот выхватит свой пистолет.

– Нет! – закричал я.

Мне совсем не хотелось нажимать на курок, но рука Фоуни уже метнулась к кобуре, словно чёрная молния.

Я выждал всего один вздох, один удар сердца, один взмах ресниц, отчаянно желая, чтобы ничего этого не произошло.

А потом он поднял блестящий чёрный револьвер.

И я нажал на безжалостный спусковой крючок.

Папин револьвер грохнул и дёрнулся в моей дрожащей руке.