Маяк и звезды - Пер Тор Страница 30

— Сразу видно, что тебе это интересно, — сказал моряк. — Когда что-то нравится, всегда хочется узнать об этом побольше.

Он подошел к окну, где стоял Эрик, и они стали вместе смотреть на чаек, круживших около маяка.

— Мне нравятся чайки, — продолжил он. — Они очень помогают морякам. Они первые встречают судно после долгого плавания, сообщая о том, что земля близко.

— Выходит, чайки — почти как маяки, — сказал Эрик. — Как вехи, указывают морякам путь?

— Да, ты прав, я раньше об этом не задумывался. Или как звезды. Раньше, когда не было маяков, мореплаватели прокладывали путь по звездам. Ты знал об этом?

Эрик впервые об этом слышал и впервые за долгое время испытал счастье, узнав что-то новое. Ему очень хотелось тоже чем-то поделиться со своим новым другом.

— Пойдемте, — сказал он и закрыл линзу чехлом. — Пойдемте вниз, я вам кое-что покажу.

— Сломано крыло? — спросил гётеборжец, когда они дошли до корыта, в котором Эрик поселил Моссе. Сев на корточки, моряк осторожно взял чайку на руки.

Эрик не хотел рассказывать, как все произошло, он стоял рядом и молча наблюдал, как его новый друг осматривает крыло Моссе. Он расправил его и осторожно потянул, чтобы проверить, как отреагирует на это птица.

— Похоже на след от пули, — задумчиво сказал он наконец.

Эрик ничего не ответил, и моряк продолжил:

— Рана затянулась, ты хорошо за ним ухаживал. Теперь ему надо только немного потренироваться, и он снова сможет вернуться к своим друзьям.

— Мы будем тренировать его прямо сейчас? — спросил Эрик.

Моряк не ответил, и Эрик подумал сначала, что тот не расслышал. Он молча ждал, и тогда моряк повернулся к нему и сказал:

— Стрелять в чаек нельзя. Они ни в чем не виноваты. Мы не имеем права вмешиваться в их жизнь, считая себя умнее их. Птицы видят вещи по-другому.

На душе у Эрика стало тепло.

— Я тоже так думаю, — сказал он.

Моряк погладил Моссе и посмотрел на мальчика.

— Наверное, мы с тобой чем-то похожи, — сказал он.

* * *

В кухне клубился жаркий пар, и Бленда открыла окно.

— Завтрак почти готов, — сказала она Эрику и гётеборжцу, сидевшим на улице.

У плиты краснолицый моряк ловко разбивал яйца. Молодой кивнул в его сторону и произнес что-то вроде «кук».

— Кок? — переспросила Бленда.

Молодой только засмеялся, но его товарищ, только что вошедший в кухню вместе с Эриком, ответил за него:

— Да, это наш корабельный кок. Мастер варить суп из топора.

Они сели за стол, все шестеро. Прежде чем приступить к еде, иностранцы сложили руки у груди, и старик произнес несколько слов на языке, не похожем на тот, на котором они до этого говорили друг с другом.

— Он молится за капитана, — прошептал швед Бленде на ухо. — Они все католики. Фернандо из Португалии, Патрик и Джейми — из Ирландии.

Завершив молитву, кок засмеялся и сказал что-то, рассмешившее остальных. Швед что-то ответил ему, и все засмеялись еще громче.

— Что он сказал? — спросила Бленда.

— Что наш капитан, конечно, сукин сын — a mean bastard, но хорошо бы он не попал в ад в компанию себе подобных. А я добавил, что нам повезло, потому что мы-то оказались в настоящем раю.

Бленда никогда не ела ничего вкуснее. С таким завтраком не могла сравниться никакая овсянка. За столом царило веселье, моряки перекидывались шутками, и хотя дети ни слова не понимали, глядя на них, они тоже смеялись. Кок подкладывал им лучшие куски жареной ветчины, а седой моряк взял Блендину косу и осторожно взвесил в руке.

— Он говорит, что у его внучки такие же толстые косы, как у тебя, только черные, — перевел гётеборжец.

Когда они поели, молодой моряк достал из кармана куртки губную гармошку. Звуки она издавала довольно противные, видимо внутрь попала вода, но парень продул ее, и она зазвучала как надо. Он заиграл мелодию одновременно веселую и грустную. Бленда никогда не слышала ничего подобного. Кок сиплым голосом запел, а старик без слов подхватил мелодию.

Чем больше Бленда смотрела на шведского моряка, тем больше он казался ей знакомым. Что-то было в его глазах, в руках, в приятном голосе.

И еще его слова, которые он сказал Эрику, а она расслышала через открытое окно: «Наверное, мы с тобой чем-то похожи».

А что, если это?..

Нет, это невозможно.

Если это папа, неужели он не узнал бы своих детей?

А что, мог и не узнать. Ведь когда он исчез, они были маленькие, а теперь Бленда уже совсем взрослая.

До того, как жениться на маме, папа был моряком. Вдруг он не смог устоять, охваченный тоской по морю и вольной жизни, и вынужден был оставить их?

Нет, в это она поверить не могла. Не мог он бросить их, намеренно не писать и не посылать денег маме.

Значит, это не он.

И тут Бленда вспомнила, что однажды читала в газете о человеке, потерявшем память. Он забыл свое имя, забыл, откуда он и чем занимается. Но вдруг, совершенно случайно, в руки ему попала скрипка, и оказалось, что он умеет играть прекраснейшую музыку. Пока он играл, память вернулась к нему, и он все вспомнил.

А что, если с папой случилось то же самое? Какой-то несчастный случай, из-за которого он потерял память? А потом он бродил по порту, скажем, в Саутгемптоне, где должен был пересесть на корабль в Америку. Вдыхая запах моря и глядя на лодки у причала, вдруг вспомнил, что он моряк, устроился на корабль и так все эти годы и проплавал по морям.

А почему бы и нет? Чем больше Бленда думала об этом, тем больше ей казалось, что она права. Но полной уверенности у нее не было. И не было доказательств.

К человеку, о котором она читала, память вернулась, когда он заиграл на скрипке. Если гётеборжец — действительно ее папа, то она знает, как вернуть ему память.

Ее сердце билось, как пойманная рыбешка, когда она бережно снесла свою шкатулку вниз по лестнице и вошла в кухню, где швед сидел вдвоем с Эриком. Остальные перешли в гостиную и играли в карты старой колодой, которую кок держал среди провианта, замотанную в кусок клеенки. Не сводя с гётеборжца глаз, Бленда поставила шкатулку на стол.

И чудо, на которое она так надеялась, произошло. Она видела, как его загорелое лицо побледнело, как он протянул мозолистую руку и прикоснулся к крышке.

— Эта шкатулка… — проговорил он. — Откуда она у тебя?

Бленда не ответила, она просто смотрела на него. Он должен был догадаться сам.

— Эту шкатулку я сделал… — продолжил моряк, и Бленда слышала, как дрогнул его голос. — Я сделал ее для человека, которого любил.