Янка - Тамара Михеева Страница 29

«:)»

«Ну вот чего ты ржешь, мне интересно? Кто вообще по доброй воле захочет это повторить? Костик был абсолютно прав! (Ты тоже: мы с ним помирились:)) Прешься неизвестно куда, то с горы, то в гору, тащишь на себе сто кило, да еще комары! Все, я пас!»

«Да ладно! Это ты с непривычки! Ну, тяжко идти, но потом-то круто же!»

«Вообще ничего крутого!»

«Да ну тебя!»

Июль звенел, парил, пел, крошился длинными днями и черными, звездными ночами, такими бессонными, такими ждущими – чего, кого? Если бы Янка знала! Она томилась от скуки, томилась от дел, вдруг возникающих среди летнего безделья. Курортники, заполнившие скворечник и весь бабушкин двор, и интересовали, и раздражали. Приехала из Москвы Светка, и Янка была ей так рада! Они бродили вместе у моря, Янка рассказывала про Глеба и Таля, Светка – про своего одноклассника Мишу, с которым не разрешали встречаться родители. Дни текли, расползались, однообразные, пустые и наполненные одновременно, и хотелось сбежать.

В середине июля у Даши был день рождения. Светка с Янкой купили один подарок на двоих – модную тунику. Янка чувствовала себя виноватой перед Дашей. Потому что с того дня, как Светка приехала, она Даше ни разу не позвонила. Даже странно, что та позвала их на день рождения. Хотя это ведь Даша. Даша, которая не умеет обижаться, которая смотрит преданно, которая хорошо воспитана и ласково встречает их со Светкой, приглашает к столу. Янка вдруг вспомнила, как Даша говорила ей о брате или сестре. «Наверное, она тоже чувствует себя одинокой», – подумала Янка и крепко обняла подругу, вручая подарок.

– Какие люди!

– Девочки, прошу!

– Светик, приветик!

Все уже были в сборе. Шрамко развалился на диване, обнимая одной рукой Мирославу, другой – Васелину. Захар с Таней, Данил Иванов, Катя, Женя, Таль. Янка тут же оценила обстановку. Ярослав без Оксаны и клеит близняшек – отлично, значит, в хорошем настроении, значит, доставать не будет. Таль хмур, как обычно, вообще непонятно, на что там Даша надавила, на какие болевые точки, что он согласился прийти. Данил напрягает, что-то излишне веселый и все время переглядывается с Ярославом… Неспроста. Ладно, прорвемся.

Тетя Галя, снимая на ходу фартук, сказала жизнерадостно:

– Ну, веселитесь, ребятки, много не пейте…

– Ну что вы, тетя Галя!

– И к отдыхающим чтобы ни ногой!

– Мама, ну иди уже, я все знаю! – Даша подтолкнула ее к двери.

Пили сухое вино, которое принесли в пластиковых бутылках Шрамко с Данилом.

– Контрабанда! – подмигнул Янке Шрамко.

Она сделала вид, что не заметила. Гремела музыка, и гремели их голоса, перекрикивая музыку. Шрамко пригласил Янку на первый же медляк, и – что делать, не убегать же – она пошла. Таль цедил вино и смотрел на нее пылающим взглядом ревнивца. Вот балда! Теперь еще обидится, что она согласилась со Шрамко танцевать…

Что было потом, Янка помнила плохо. Пили вроде вино, а голова плыла как от водки. Помнит, что стояла на балконе со Шрамко, он обнимал ее одной рукой, другой показывал на звезды, а она только об одном и думала: не дать ему себя поцеловать, только не позволить ему… Помнит, что Данил целовался с Мирославой, помнит, что Захар поругался с Таней, и плыло сквозь туман в голове лицо Таля, а потом вдруг:

– Да мы с Яриком в вино спирта подмешали, вот вас и развезло. А чё? Хороший спирт, батя целое ведро с работы притащил…

Пощечина. Крик. Шрамко пытался оправдываться, что шутка же, шутка, что за крик-то? Подумаешь! Янка пришла в такую ярость, что Талю пришлось ее держать за руки, чтобы она не бросилась на этих шутников. Данил и Шрамко психанули и ушли.

– Я взрослый человек и сама могу выбирать, что мне пить! – кричала им вслед Светка. – Может, у меня аллергия на спирт?!

Мирослава плакала почему-то, а Захар и Таня уже целовались в углу. Вдруг Даша сказала, что все, все, все они испортили ей день рождения, развернулась к Янке и что-то кричала, кричала, кричала… Янка то уходила куда-то, будто под темную, вязкую воду, то всплывала вновь. Она не понимала, о чем говорит ей Даша и что предъявляет, она чувствовала, что рядом стоит Таль, что он сильно пьян, а Даша кричит и кричит на нее. Кричит, бросая ей в лицо какие-то безумные обвинения:

– Да что ты знаешь-то? Ты у Конопко зависаешь, добренькая такая, посмотрите, как я их спасаю! А у самой брат… да ты хоть помнишь его в лицо-то?! Ты же его не замечаешь, он для тебя никто, вещь, тряпка!

Даша кричала надсадно, голос уже хрипел. Янка не понимала: чего она взбесилась-то? Что она пропустила, уйдя в пьяное забытье, что сказала, из-за чего весь этот крик?

– Даша…

– Что «Даша», что? У тебя такой брат! Он добрый, отзывчивый, он читать любит, а над ним в школе издеваются, его же бьют, бьют, бьют! За то, что не как все! Ему зуб выбили, а у вас никто и не заметил! Что он без зуба! Уже целый месяц! Он вас ненавидит! И я тебя ненавижу!

Она разрыдалась, закрыла лицо ладонями и выбежала из комнаты.

Все смотрели на Янку. Музыка играла. Какая-то красивая. Пьяный Таль вдруг сказал:

– А я Янку люблю! Давно! Что вы все тут понимаете!

– О, началось, – застонала Васелина, бухнулась на диван, руки на груди скрестила.

Таль взял Янку за руку и потащил к выходу. Она пыталась вырваться, но хватка у него была железная.

Ночной воздух навалился на Янку, обхватил все тело, встряхнул. Она ощутила, как полыхнула голова, как дернулась вслед за Талем рука. Куда он тащит ее? К морю. Конечно, к морю. Куда еще можно идти здесь? Море, море, море услышит, море поддержит, даст силы для разговора и промолчит, если надо. На берегу моря не будешь говорить о пустяках, только о самом важном. И врать в лицо морю гораздо сложнее, и юлить. Море, море…

– Вот! – заорал Таль, перекрикивая и прибой, и музыку ночных баров. – Это все оно! Все из-за него! Ненавижу это море!

– Нет, нет, что ты, Таль, ну при чем здесь… Это судьба, это хоть где могло случиться, мог под машину попасть, от рака умереть, что ты, Таль…

Таль выплюнул, выкрикнул свое обвинение и отпустил Янку, будто силы у него кончились, упал на колени в песок, спрятал лицо в ладони. В голове у Янки прояснилось еще по дороге, но Таль был очень пьян, и она видела, что это просто истерика, пьяная истерика. Надо выслушать, утешить и забыть. Она бы убила этих придурков, Шрамко с Ивановым, которые так по-идиотски шутят!

– Я не могу-у-у-у! Я не могу так! Я Тараса твоего…

– При чем тут Тарас?

– При том! – мычал Таль. – При том! Это я его поджег! Я! Мне такие деньги обещали, а сам обманул, он мне… а я тебе браслет купил! И выбросил! Потому что Тарас!

Янка отступила на шаг. Что он такое говорит?

– А тебя я люблю! – кричал и кричал Таль, выплевывая признания, будто камни. – И как мне теперь жить? Если я твоего дядьку чуть не сжег! Я тоже хочу утонуть!