Трое в подземелье - Александр Рыжов Страница 27

Окрашенные в розовые, кремовые, красноватые и зеленоватые цвета, геликтиты тянулись по стенам грота на десятки метров, то извиваясь, подобно экзотическим змейкам, то закручиваясь винтовыми спиралями. Они были похожи на колючки дикобраза, на щупальца морской актинии, на вязальные крючки, на лепестки раскрывшихся хризантем… Сравнений можно было придумать бесчисленное множество, но всё равно их не хватило бы для описания многообразных геликтитовых конфигураций.

– А почему они цветные?

– В них содержатся окислы железа, хрома, марганца и других химических элементов. Они-то и придают цветную окраску.

Обозрев заросли геликтитов, Ульяна опустила взор на сталагмитовые свечи, которые росли из пола и, словно воском, оплывали кристаллическим известняком. Пол, ребристый и изрезанный, был покрыт, как оспинами, извилистыми неглубокими раковинами-ванночками.

– Это гуры, – пояснил Вилли. – Когда-то по дну грота текла вода, образовывались микроскопические озёра… Позже русло затянулось корой, вода перестала поступать, и озёра высохли, а раковины остались. Видите, они как бы облицованы кальцитом – это следствие испарения.

– Жарковато здесь. – Люсьен, уже отогревшийся после купания в озере Девичьих Слёз, отогнул ворот куртки. – Там холоднее было.

– Градусов десять тепла, – определил Вилли. – Мы поднялись выше, вот и теплее стало. Тут занятный микроклимат: и влажность не везде одинаковая, и температура… Заметили? Но всё не так плохо, как, например, в высокогорных пещерах на Кавказе. Я читал, что там внутри не выше нуля и постоянно дует ветер – носит по подземным ходам водяную пыль…

– Тут тоже сквознячком потягивает. Хотя возле Чёртова Когтя и на озере такого не было.

– Это говорит о том, что мы приближаемся к поверхности. Но, судя по карте, выход из пещеры ещё неблизко. И воздух тяжеловат… Уф-ф! Это из-за повышенного содержания углекислого газа.

Ульяна слушала рассуждения Вилли вполуха. Разве можно долдонить о геологических процессах, когда вокруг такое пиршество форм и красок? Романтическая Ульянина натура была переполнена впечатлениями, а в голове роились помыслы, один другого глобальнее. Что такое эта пещера? Не модель ли целого мира – зародившегося и дошедшего до высшей точки своего развития? Здесь можно обнаружить первобытный хаос мертвенно-серых камней – почти марсианский ландшафт, где ещё не чувствуется ни малейшего дыхания жизни. Отпечатки великой преобразовательной катастрофы, осколки, разбросанные Большим взрывом, с которого началась история планеты Земля, ждут, когда их тронет рука Творца. И вот – прикосновение божественной десницы вызывает разительную перемену: камни как будто оживают, следы разрушения затягиваются, как старые рубцующиеся раны, в хаосе проглядывают признаки зарождения нового порядка. Человек, проходящий зал за залом, галерею за галереей, воочию наблюдает чередование эволюционных ступеней, пока, наконец, не достигает Геликтитового грота, где ему открывается во всей своей живописности, во всей неподражаемости высшая гармония созидания…

– … пласты горизонтально лежащих крупнослоистых известняков остались внизу, – однозвучно гундосил Вилли, – из чего я заключаю…

– Короче, Кащенко! – оборвал Люсьен его наукоёмкий монолог. – Отдавай карту, нам идти надо.

– Пожалуйста. – Вилли, оскорблённый тем, что его не дослушали, ткнул ему карту и отвернулся, притворившись, что ужасно заинтересован жёлтым сталагмитом, смахивавшим на кукурузный початок.

– Ну-кося, – Люсьен положил фонарик на волглую плиту-столешницу и, присев рядом, принялся изучать бумагу с нарисованным маршрутом, – что у нас за Геликтитовым гротом? Написано: «Катакомбы». И череп с костями намалёван. Слышь, алхимик, что это значит?

– Сам разбирайся.

– Ладно, не дуйся ты, как мышь на крупу. Я ведь о деле спрашиваю…

И тут случилось непредвиденное и кошмарное. Откуда-то из-под стены грота, где чёрными тучами клубился мрак, выскользнул лохматый скрюченный человечек, прошмыгнул мимо заглядевшейся на геликтиты Ульяны и схватил с камня фонарик. Миг – и просеменил по гроту в обратном направлении. Ещё миг – и скрылся под стеной, утащив за собой электрический луч.

– A… – раскрыл рот Люсьен, оставшись без освещения.

– А-а-а! – на более высокой ноте растянула произнесённую им гласную Ульяна.

Вилли банально и совсем не по-научному выругался.

– Вот вам и рожа с рогами… Вы хоть разглядели его?

– Я нет, – призналась Ульяна. – Я стены рассматривала.

– Я только спину, – сказал Люсьен. – Волосатая, как у обезьяны. И руки длинные, ниже коленок…

– Снежный человек! – воскликнула Ульяна.

– У снежного человека копыт нет, а у этого есть, – заметил Вилли. – Слышала, как цокали?

– Может, это сапоги…

– Ага, на шпильках, от Гуччи. Нет, это копыта, я увидел.

– Тогда это тролль. Или гном. Или Шубин. Помните, Руслан нам про Шубина рассказывал?

– Вздор! – запсиховал Вилли, чьи материалистические устои рушились, как гранит под ударами кирки. – Нет ни троллей, ни гномов, ни Шубиных!

– Кто же тогда есть?

– И главное, – прозвучал из темноты голос Люсьена, – куда он наш фонарик упёр? Нам без света кирдык…

Пещерная мгла накрыла их душным чёрным одеялом. Ещё минуту назад Ульяна восторгалась, глядя на великолепные геликтиты, а теперь грот казался ей клеткой, в которую её заперли с двумя такими же, как она, ни на что не способными недорослями и полчищами кровожадных Люциферов, которые только и ждут команды, чтобы приняться за расправу.

Щелчок – Люсьен чиркнул зажигалкой. Язычок пламени размером с фалангу мизинца осветил его взволнованное лицо. Вилли и Ульяна, повинуясь общему для всех троих желанию держаться поближе друг к другу, подошли к нему вплотную.

– Выход там, – молвил он сурово, повернув голову в сторону. И приказал Ульяне: – Отдай мне пистолет.

Уставшая и напуганная, она повиновалась безропотно.

– Теперь за мной! – Люсьен с пистолетом в правой руке и зажигалкой в левой двинулся через сталагмитовые заросли. – Шаг в шаг.

Ульяна посмотрела на него, и ей привиделся хрестоматийный горьковский Данко, поднявший над головой своё горящее сердце. Правда, зажигалка светила еле-еле, а сквозняк, гулявший в гроте, трепал тщедушное пламя так, что слабые сумбурные отсверки не только не помогали идти, а, наоборот, мешали. Ульяна взяла Вилли за руку, тот уцепился за куртку Люсьена.

Шли очень медленно, натыкаясь на сталагмитовый частокол и проваливаясь в раковины-гуры. Путь от стены до стены длиною в сотню метров занял минут двадцать.

– Где же проход? – Люсьен, как слепец, шарил ладонью по натёчной коре. – Он на карте здесь указан!

– Я посмотрю? – покладисто, без свойственного ему высокомерия попросил Вилли.

Получив карту, он долго щурил близорукие глаза, чуть ли не носом водил по ней, то задирая очки на лоб, то снова опуская их на переносицу, и в итоге признал, что Люсьен прав: проход в переплетение туннелей, обозначенное на схеме словосочетанием «Путь к катакомбам», должен был начинаться где-то рядом.