Степной ветер - Ирина Дегтярева Страница 26

Именно «чужим и равнодушным», для которых важно показать другим, что они не как все, потому как покупают крутых лошадей, машины, дома, яхты. Они им, как правило, только и нужны, чтобы продемонстрировать свое отличие от других. А разве оно так важно, это отличие? Ведь дело вовсе не в вещах, которыми человек владеет.

«Отец отличается от других, – думал Потапыч. – Но чем? А тем, что делает дело, которое любит, никому ничего не навязывает, живет скромно. Он не остался в цирке, хотя, как рассказывал дядя Гриша, именно на их аттракцион с лошадьми народу набивалось полные трибуны, что в России, что за границей. Но он не искал славы. Сидит на хуторе, молится в церкви, постится и выращивает лошадей. Уезжает, правда, иногда на соревнования, но просто так его никаким калачом не выманишь из дома. И несмотря на это, его знают все, к нему, на хутор Ловчий, едут по тряской степной дороге корреспонденты, такие же конезаводчики, делиться опытом, из администрации области, из Москвы. Даже из Франции и Италии приезжали. И дядя Гриша – тихий, незаметный… А отец говорит, что он выдающийся берейтор. Подготовленные им лошади получают первые призы на международных соревнованиях. Тетя Вера тоже в своем роде известный человек. Все соседки то и дело заходят к ней за рецептами солений, теста, супов, и все равно ни у кого так вкусно не выходит. Она то и дело собирает Юркины и мои вещи, из которых мы выросли, перестирывает, отглаживает и отдает другим детям, в том числе и Димке с Егором».

Изо всех своих размышлений Мишка сделал неожиданный вывод и стал ждать с нетерпением прихода отца, чтобы поделиться с ним. Долго оглядывался и топтался в углу. Наконец он услышал знакомые шаги и удивленный голос:

– Что это за атланты у нас по углам стоят? Что произошло?

– Я же сказал, как скульптуры, – согласился Юрка, все еще размазывающий ужин по тарелке.

– Мам, извини меня, я больше так не буду, – скороговоркой выдала Ленка.

– Хорошо, – согласилась тетка.

– А я? – Мишка повернулся.

– Что – ты? – не понял отец.

– Я тоже хочу выйти.

– Лена извинилась, – напомнила тетка.

– Я тоже.

– Еще постой, – решил отец. – Не дозрел до внятных слов… Кстати, что он содеял?

– Потерял сандалию и подрался с Леной.

– Пап, – не выдержал Мишка, – давай оставим его себе. Слышишь?

– Ты о ком? – Отец схватил со стола горбушку хлеба и тут же получил от тетки шлепок по руке.

– Сначала руки мыть! – прикрикнула она.

– Так о ком ты? – от умывальника переспросил отец.

– О белорождённом, – негромко ответил Мишка.

– Шутишь? – Петр Михайлович еще улыбался, но, взглянув на серьезное лицо Потапыча, помрачнел. – Ты с ума сошел? И думать забудь! Я тебе сколько раз предлагал жеребят – ты отказывался. А эта лошадь для серьезных соревнований – не для баловства, не для домашних нужд.

Он оглядел членов семьи, ища поддержки, но все молчали. Сегодня в разное время они сходили на конезавод, видели коня. Даже Юрка отлип ненадолго от книг.

Отца не смутило молчание. Он сел к столу, привычно положив полотенце на колени, и принялся с аппетитом за борщ.

– Пап, я не шучу, – сдавленно из угла сказал Мишка. – Он мне понравился.

– Мне он тоже нравится, – примирительно согласился отец. – Но, понимаешь, в жизни так бывает, когда не все получаешь, что хочется.

– Он плохим людям достанется, – убежденно, со слезами в голосе заявил Потапыч.

– Вот это вряд ли. Лошадей покупают люди состоятельные. Поверь, у этого коня будет личный штат прислуги. И даже, скорее всего, на нем не будут ездить. Случается, что таких лошадей держат для престижа. А жаль. Судя по всему, он может стать чемпионом и в выездке, и в конкуре, и на скачках. Смотря в какой из дисциплин с ним заниматься. Умный, талантливый. Был бы не белорождённым, я бы его, конечно, оставил.

– Вот видишь! Он должен страдать из-за того, что таким родился! Ведь он тебе бесплатно достался, зачем на нем зарабатывать? – У Мишки по щекам текли слезы.

– Ты меня еще поучи! – вспыхнул отец. – Я только и делаю, что продаю лошадей. Если мне всех оставлять, степи не хватит их разместить. И это абсурд! Ты есть каждый день хочешь? На что мне тебя кормить, скажи, пожалуйста?

– Я тогда вообще есть не буду! – крикнул Мишка отчаянно.

– Поговори мне! – вконец рассердился отец. – Марш к себе! Английский бы учил с таким рвением.

Потапыч убежал. Отец оглядел оставшихся. Дядя Гриша прятался за газетой, тетка в третий раз вытирала одну и ту же тарелку – ставила ее на стол, снова брала и принималась тереть. Только Ленка испуганно таращилась на дядю.

– Он хоть ужинал? – нарушил молчание отец.

– Не успел. Я его в угол поставила. Думала, все вместе поужинаем. Тихо-мирно.

– Вера, ну что, я разве не прав?

– Прав, прав, – подал голос из-за газеты дядя Гриша. – Мальчишка избаловался. Последнее время сам не свой ходит. Был бы мой сын, давно бы его взгрел. А ты все с ним миндальничаешь. Ленке платье изодрал. Она, конечно, тоже не ангел, но все же девчонка.

– Ма, мы пойдем спать.

Ленка с Юркой благоразумно удалились, пока взрослые не начали их воспитывать.

Когда они вышли, дядя Гриша добавил:

– А коня в самом деле жалко. Тут Потапыч в точку попал. Задарма ведь нам достался. Может, это знак? Я бы заездил его под тебя. Горец уже староват…

– Не думаю. У нас хватает финансовых проблем. Надо и хозяйство расширять, и корма опять же…

Когда отец пришел в дом, Мишка делал вид, что спит. Натянул простыню до бровей и дышал очень ровно.

– Ты бы сходил поел. – Отец открыл ставни в его комнате.

Потапыч сопел и не двигался.

– Ну, молчи, молчи…

Петр Михайлович ушел к себе и прикрыл дверь поплотнее. Из-под нее пробивался свет. Он порой вовсе его не выключал, когда засыпал с книжкой.

Мишка не мог уснуть: все внутри у него дрожало от негодования. Он впервые по-настоящему обиделся на отца и даже разочаровался в нем. Потапыч нестерпимо захотел увидеть снова белорождённого, погладить его по шелковистой морде с теплой кожей, заглянуть в озорные голубые глаза.

Пружины скрипнули пронзительно, как показалось Мишке, когда он слез с кровати. Но в отцовской комнате царила тишина, не слышался и шорох листаемых страниц.

Мальчик стал искать сандалии на террасе и вспомнил, что тетка новые еще не дала. Тогда он пошел в шлепанцах, в которых ходил дома.

Ночь была темная и душная. Но Мишку пробрал холод. Он решил взять с собой Рыка, большую овчарку, сидевшую во дворе на цепи. Около будки лежал короткий кожаный поводок – на нем Рыка и выгуливали. Пес вылез из будки, встряхнулся и лизнул Мишку в колено, довольный, что хоть и ночью, но разомнет лапы.