Под знаком розы и креста - Владимир Кузьмин Страница 25

Васька замялся, но ответил:

– Здесь никто не курил. Из наших.

– Значит, был чужой и мы не зря сюда залезли.

– А что, по папироске можно узнать, кто ее курил?

– Не знаю, но думаю, что вряд ли. Тут важно уже то, что кто-то был здесь, и был долго. Он мог проникнуть в подъезд и уйти из него незамеченным. Уже какая-то польза для Михаила и довод в его защите.

– Ух ты! – восхитился Васька. – Я бы про такое не сообразил.

– Сообразили бы, Василий, если бы специально стали думать. Давайте-ка еще раз посмотрим, вдруг еще что пропустили?

Теперь в каждый угол вглядывались все трое, и Васька, знавший здесь все лучше нашего, нашел-таки то, что было нужно.

– Эвон, блестит что-то за стеклом, – показал он на слуховое окно, но не то, через которое лазали они, а на другое. Похоже, что блестел свежим срезом перекушенный щипцами гвоздь, один из двух, которые вместо защелки были вбиты в оконную раму. Такой же с противоположной стороны был на месте.

Странным было, что под этим окном не имелось никаких следов. Это к тому же заставляло меня оставаться на месте, хотя с этого места и плохо было видно. Впрочем, я готова была с уверенностью сказать, что и второй гвоздь уже не служил по назначению, что если выбраться на крышу, то его легко можно вытянуть пальцами. Я присела на корточки. С пылью тут тоже не все было ладно. Складывалось впечатление, что ее кто-то рассыпал специально. Но если рассыпал, должен был где-то собрать? Где? Там, где это не станет бросаться в глаза! Может, где с балки смел, в пакетик упаковал? После вылез на крышу, свесился вниз, присыпал свои следы, вставил на место окно, воткнул гвоздь… Слишком сложный маневр получается. Особенно с пылью.

А с другой стороны, если окно легко открывается, то кто-то должен был в него влезть, то есть спрыгнуть. И обратно нужно было даже высокому человеку подпрыгнуть и подтянуться. То есть следы должны остаться. Но их нет!

Я попросила мальчиков несколько раз переставить ящик, так, чтобы можно было с него заглянуть на балки, нет ли где следов в пыли. Но балки оказались нетронутыми.

– Пора возвращаться, – сказала я. – Василий, окажи любезность, проводи нас на улицу, а то здесь дольше задерживаться не стоит, а в подъезде или во дворе не особо подходящее место для разговора на секретные темы.

Мы спустились в подъезд, Василий тщательно запер за собой чердачную дверь, забежал в свою квартиру, чтобы бросить ранец, и тут же выскочил обратно. Так втроем мы вышли во двор и со двора на улицу.

– Уважаемый Василий, вот ведь как дело складывается, – осторожно начала я. – В убийстве твоего соседа обвиняют хорошего и, главное, невиновного в том человека.

– Да мне Степка уж говорил.

– Знаю. Но повторяю это вот отчего. Пока единственное, что может быть истолковано в пользу его невиновности, это то, что мы сейчас нашли. Улики, которые говорят: был там на чердаке человек, много курил и прятался.

– Да уж, с чего бы ему прятаться, если он по доброму делу пришел, – согласился Василий.

– Я могла бы рассказать про это полиции, не упоминая тебя. Но тогда мне наверняка скажут, что я сама все это подстроила. Окурки там засунула и прочее. А ты, вернее вы со Степаном, у нас незаинтересованные свидетели получаетесь. Про вас такого не смогут сказать, что специально подстроили.

– Так я же вроде тоже за Михаила? – неуверенно возразил Степан.

– Верно, ты тоже на его стороне, – я не стала спорить и вдаваться в юридические тонкости, которые и сама едва понимала. – И тебя тоже могут обвинить в предвзятости. Вся надежда на Василия, так вот получается.

– Это, я не понял, – Василий в раздумьях почесал кончик носа. – Мне что, в полиции все, что видел, нужно рассказать? Так расскажу, чего тут страшного, что вы меня уговариваете.

– Сами подумайте, есть тут чего страшного или нет.

– Елки-палки! Они ж родителям все скажут! И пацаны обидятся, что нам теперь на чердаке не поиграть. Ну да им-то я все объясню, а вот дома! Ого-го чего дома может быть. Отец куда ни шло, батя у меня человек справедливый.

– А чего он забоялся свидетелем стать? – не к месту спросил молчаливый сегодня Степан.

– Так чего лезть в свидетели, если ничего не знаешь? И так раз десять уже приходили выспрашивать про все подряд. А так-то он ничего, поймет. Но все равно мне от него достанется. А вот маменька!

– А она что ж, несправедливая? – опять не по делу влез Степан.

– Степан, – пришлось вмешаться мне, – маменька у Василия справедливая. Просто она как женщина очень сильно испугается за сына, хотя пугаться и нечего.

– Это верно, – сразу согласился Степан. – Моя тоже переполох устроит.

– Так я тогда, может, один в полицию пойду? – предложил Васька, смирившийся с участью разоблачения перед родителями и пожелавший выказать свою готовность все исполнить одному, заслонить нас, так сказать, своей спиной.

– Я ж тебя во все втянул, что ж мне теперь по кустам прятаться? – вздохнул Степан, не пожелавший уступать в благородстве товарищу.

– А ну тихо! – потребовала я. – Может, все и обойдется. В полицию пойдем все вместе, да еще и с адвокатом.

– Вон даже как?

– Конечно. Может, адвокат сумеет для вас выговорить право на неразглашение ваших личностей и данных вами показаний, – постаралась я объяснить как можно весомее, но меня не поняли.

– Это как? – спросил Степан.

– Это так, что адвокат попросит полицию не рассказывать родителям. Скажет, что вы только на таких условиях согласны дать важные показания.

– Это чего? Это мы в полиции можем условия ставить? – восхитился Васька.

– Так нам и дадут! – усомнился Степан.

– Вам, может, и не дали бы. Но мы же с адвокатом пойдем! Вернее, он заранее обратится в полицию, а там уж решат, что им с нашими находками делать. Только вот что, Василий, в полицию мы пойдем завтра, а до этого ни вы, никто из друзей ваших на чердак ни ногой! Очень прошу.

– Без меня, пока Игнат не вернется, никто туда не попадет.

– Вот это хорошо. А то сам знаешь, отпечатки пальцев и все такое прочее.

Я Степану обещала молчать, что он сообщил мне о выходке Васьки и о том, что тот трогал орудие преступления. Но сам он ему втолковал, что это было опрометчиво. А я сейчас надеялась, что этот урок пойдет впрок и поможет Василию удержаться от соблазна залезть на чердак еще раз.

Потом подумала и не удержалась от еще одного замечания:

– В полиции придется говорить под присягой, то есть все до конца и только правду.

Васька и Степан заодно с ним закивали, мол, про это мы знаем.