Эволюция Кэлпурнии Тейт - Жаклин Келли Страница 24

У гвианского горного дрозда, райской птицы и у некоторых других птиц самцы и самки слетаются в одно место; самцы по очереди тщательно распускают напоказ свои ярко окрашенные перья и проделывают странные телодвижения перед самками, которые остаются зрительницами, пока не выберут себе самого привлекательного партнёра.

Моя лучшая подруга Лула Гейтс долго переживала свой публичный позор – её при всём честном народе стошнило на концерте. Она потом пару месяцев ни о чём другом говорить не могла. Мне это надоело, и я ей сказала, что бывает и хуже – маэстро Фредерика Шопена, например, вырвало, когда он играл не для кого-нибудь, а для самих короля и королевы Пруссии.

– Правда? – Лула сразу повеселела.

Нет. Я это выдумала. Но ей сразу полегчало, и она перестала непрерывно обсуждать эту тему.

Лула, как я теперь понимаю, была красавицей, но тогда мне это в голову не приходило. Длинная белокурая коса – медово-серебристая – спускалась пониже спины и качалась как заведённая, когда Лула играла какой-нибудь особенно энергичный пассаж. Странные светлые глаза – голубовато-зелёные – меняли оттенок в зависимости от цвета банта. Ещё одна странность меня постоянно изумляла: у Лулы всегда, зимой и летом, на носу были мелкие капельки пота. Тронешь пальцем – мокро, сотрёшь – появляются через минуту. Непонятно, что в этом красивого, по почему-то совсем не противно, наоборот, меня это почему-то развлекало. Я, как маленькая, то и дело – сколько Лула позволяла – стирала капельки пота и смотрела, как они возвращаются. И понять не могла, откуда они берутся.

Легко понять, какое утешение – иметь подругу при таком изобилии братьев. Оно конечно, но иногда Лула вела себя уж слишком по-девчоночьи. Отказывалась собирать образцы у запруды (змеи). Не желала ходить к старому военному лагерю южан (стёртые ноги и змеи). Не купалась со мной в речке (надо раздеваться и змеи). Но в школе мы как сели за одну парту, так всегда и сидели. Вот и подружились, и продолжали дружить. Ну, и её мама весьма одобряла нашу дружбу. Ей, наверно, казалось, что дружба с нашим семейством повысит социальное положение Лулы. А может, мама надеялась, что Лула рано или поздно залучит одного из юных Тейтов себе в мужья. Я уже тогда догадывалась, что мы значительно богаче всех остальных в округе. Семья Лулы тоже жила неплохо. Отец владел конюшнями, и на уроки музыки им хватало. Они держали служанку, а кухарки не было. Тодди, единственный брат Лулы, был слабоумным. Тодди в школу не ходил, сидел весь день, забившись в угол комнаты, в руках – остатки старого одеяла. Тодди то и дело начинал раскачиваться и остановиться уже не мог. Вообще-то он был тихий, но, если у него забирали одеяло, расстраивался и начинал мычать громко и пронзительно. Вот у него никто это одеяло и не забирал. И не стирал – не хотели связываться. Теперь оно пахло соответственно – просто ужасно. Но вообще-то в доме у Лулы было куда тише, чем у нас.

Лула получала награды за шитьё и вязанье, а мои попытки шить всегда кончались катастрофой. Как она только может весь урок терпеливо вышивать гладью или плести кружевные воротнички?

– Это как новую пьесу на фортепьяно разучивать, Кэлли. Ты же играешь, и даже неплохо. Упражняешься снова и снова, пока не получится.

Я обдумала её слова и признала правоту подруги. Но почему музыка так отличается от шитья? Когда играешь, звук тает через мгновенье, и ничего не остается. И всё равно ужасно весело. Когда наяриваешь регтайм, все в гостиной так и пускаются в пляс. А какой толк в вышивании? Получается красиво и остаётся надолго. Иногда даже пользу приносит, и всё равно скучища смертная, годится только на дождливую погоду. Сидишь в гостиной и тыкаешь иголкой в такт тиканью часов. Мышиная возня.

Я уговорила Лулу сыграть со мной марш Сузы в четыре руки. У нас на удивление неплохо получилось, громко и энергично, чёткий темп марша только выиграл от удвоения.

После обеда я сидела на крыльце и считала, сколько пролетит мимо бабочек Lepidoptera.

– Кэлли, – позвал меня Ламар.

– Чего тебе?

– А я нравлюсь Луле?

– Конечно.

– Ну, ты знаешь, что я имею в виду… Я ей нравлюсь?

Удивительно. Тринадцатилетний Ламар раньше на девчонок внимания не обращал.

– Что меня спрашивать? Спроси у неё.

– Не могу, – он пришёл в полный ужас.