Через границу - Майя Лунде Страница 20

В печке весело горел огонь, в избушке потеплело. Мы согрелись, сняли варежки и шапки. Я почти сунула ноги в печку, чувствуя – огонь приятно покусывает пальцы.

Наконец-то мы спокойно дышали – впервые после поездки на грузовичке. И если вчера я чувствовала себя ковром, из которого весь день выбивали пыль, то сегодня было намного хуже. По мне будто трактор проехал или даже поезд. Да-да, именно так. Такой усталости я в жизни еще не чувствовала. К тому же мы были голодны, а еды вокруг не было ни крошки.

Чашки, корыто, котелки и столовые приборы, но ничего съестного. И у нас почти ничего не осталось. Только хлеба чуть-чуть.

Даниэль разделил его на четверых, дал нам по кусочку.

Если мы медленно.

О том, чем будем завтракать, мы не говорили. Наверное, супом из воздуха и кашей из топора. Так говорила Клара, когда мы чересчур настырно требовали ужина.

Ох, как же я соскучилась по Кларе! Сейчас, когда мы наконец сидели тут, в тепле и покое, я по-настоящему затосковала по ней – по ее лепешкам, по рукам и запаху Клары.

Интересно, как она сейчас? Что сказала, когда пришла вчера утром на работу? Я представила себе ее лицо, когда она увидела разбитое окно. И распахнутую дверь. И беспорядок в гостиной. Ей все это не понравилось, и она позвала: «Герда! Отто! Это вы тут все перевернули вверх дном? Вы где? Снова в прятки играете?» Но ей никто не ответил. Тогда она поднялась на второй этаж и заглянула в нашу комнату. Дверь была выбита, посреди комнаты – комод. Наверное, она заметила, что исчезли рюкзаки, ботинки с куртками – тоже. А ее любимых детишек нигде нет. Клара посмотрела на открытое окно и пожарную лестницу. Сквозняк трепал занавески, снежинки падали на пол, и Клара поняла – что-то не так. Прошел день, а мы так и не объявились. Она спросила у соседей, но те ничего не знали. Тогда Клара направилась к ленсману и узнала, что мама с папой арестованы. Она заплакала. Но куда же подевались Отто и Герда? Нет, этого никто не знал.

Я чувствовала, что к горлу вновь подступили слезы. Пора возвращаться – домой, к Кларе. Может, и мама с папой скоро вернутся? Ведь сейчас, когда Даниэль и Сара ушли, нет причин держать наших родителей в тюрьме. От этой мысли в груди потеплело, слезы отступили, и я еще долго не хотела отпускать надежду.

Мы доели хлеб. Больше еды не оставалось.

– Я не наелась, – сказала Сара.

– Больше ничего нет. Ни крошки, – ответил Даниэль.

Внезапно я кое-что вспомнила. Схватив рюкзак, я засунула в него руку и отыскала то, что хотела. Сахар Клары! Пакет с ним все это время пролежал внизу.

– Ура! – закричала Сара.

Даниэль и Отто тоже улыбнулись.

– Давайте из него что-нибудь приготовим, – предложила Сара.

– Из него ничего особо не приготовишь, – сказала я. – Будь у нас яйца, сделали бы гоголь-моголь. Если бы еще масла – карамель сварили. Но у нас ничего нет, кроме сахара, – я задумалась. – И снега. Снега у нас тоже полно. Сколько хочешь!

Остальные молча смотрели на меня, явно не понимая, к чему я клоню. Тогда я вышла на улицу, набрала в котелок снега. Вернувшись, поставила котелок на огонь.

– Теперь смотрите!

Мы бросили на пол матрас и подушки, закутались в пледы и стали наблюдать.

Снега становилось все меньше, вскоре он превратился в воду, затем она согрелась. Я сняла котелок, высыпала в него сахар и помешала, разлила горячую сладкую воду в четыре чашки. И каждый принялся за угощение.

Никто не поверит, что вода с сахаром – это вкусно. Но это было так! Она была вкуснее шоколада, и какао, и яблочного пирога, и всяких других вкусностей. Ничего слаще и теплее в мире не было. Сахарная вода стекала в желудок, разливалась по рукам, ногам и всему телу.

От сахарной воды в нас прибавилось счастья, оно бурлило в крови, усталость будто рукой сняло.

Даниэль вдруг вскочил и, ухватив подушку, прицелился прямо в меня.

– Берегись!

Я схватила другую и бросилась на него. Вскоре к нам присоединилась и Сара. Мы носились друг за другом по домику. Даже Отто не утерпел: с подушкой в руках он бросился к Саре и завопил:

– Догоню-у-у!

Сара оглушительно визжала, от ее смеха и визга едва стекла не лопались. Подушечная война разыгралась не на шутку, и рядом все чаще маячил граф Злоковарный. Удивительно, но теперь его видел каждый из нас. Он был вооружен до зубов: в одной руке – двуручный меч, в другой – мушкет, в зубах он сжимает острый кинжал.

Граф направился к нам, готовый к бою.

– Готовьтесь к смерти! – прокричал он.

Но куда ему против нас! Ведь мы превратились в трех мушкетеров. Я была Портосом, самым веселым, Даниэль – Арамисом, самым смышленым. Отто стал Атосом – самым серьезным. Ну а Сара, конечно, была д’Артаньяном, мушкетером-учеником.

Плечом к плечу сражались мы с графом Злоковарным. Он водил нас от одной ловушки к другой, с ним были подельники – целая шайка одетых в черное бандитов. Мы засели в крепости и палили по врагам из пушек, потом пришлось сражаться с ними на море. Корабли переворачивались, мы дрались прямо в воде. Напоследок завязался бой в непролазных джунглях, где за каждым кустом подстерегали хищные звери. Пособники Злоковарного стреляли из луков, мушкетов и арбалетов, пытались зарубить нас мечами и заколоть кинжалами.

Но мы вчетвером держались вместе, и если одному угрожала расправа, другие торопились на помощь, стреляли бандитам в голову или отрубали ногу. Если враг приставлял клинок к чьей-то шее, мы вырывали меч из его рук. Один сражался за всех и все за одного, прямо как мушкетеры.

И мы победили. По очереди мы одолели всех наших врагов. Вскоре они лежали перед нами, поверженные и окровавленные, а сверху лежал граф Злоковарный, и вид у него был – хуже не придумаешь.