Лёлишна из третьего подъезда - Лев Давыдычев Страница 19

Горшков, тот самый милиционер, который считал цирк пустой забавой, на время гастролей шапито был к нему прикреплён для дежурства.

И хотя в милиции дисциплина строгая и возражать начальству нельзя, Горшков сказал:

– Уж это не работа, товарищ капитан, а наказание.

– Правильно, Горшков, рассуждаешь, – ответил капитан, – для тебя это наказание. За то, что цирка не понимаешь. Постарайся понять, пока там будешь дежурить.

– Есть постараться понять, товарищ капитан! – грустно сказал Горшков. – Разрешите идти?

И пришёл в цирк и сразу встретился с Григорием Васильевичем.

– Вы же говорили, что ноги вашей здесь не будет? – сказал фокусник.

– Говорил, – мрачно согласился милиционер. – Не по своей я воле здесь. По долгу службы. А как насчёт Головешки?

– Какой головешки?

– Того самого Головешки, – объяснил Горшков, – у которого совести мало, а руки золотые. Мозговая система работает не очень, а парень хороший. Очень мне хочется вас с ним познакомить. На предмет его исправления. Может, приохотите его к фокусам-покусам. И у него кой-чему научитесь.

– Прошу вас, – обиженно сказал Григорий Васильевич, – не приставать ко мне со всякими Головешками. Надоело. Лучше верните мне мой портсигар.

– Какой портсигар?!

– Мой. Который вы себе в карман засунули. Вон в тот.

Горшков сунул руку в карман своих брюк, вытащил портсигар, проговорил восхищённо:

– Чисто работаете. Но берегите свой портсигар. Головешка вам докажет, на что он способен. Только не обижаться.

– А я покажу вам с вашим Головешкой, как я умею работать. Только не обижаться.

– Договорились.

Головешку милиционер разыскал в кассовом зале панорамного кинотеатра.

Маленький, худой, в старой ковбойке с продранными локтями, в штанах чуть не до подмышек, в огромных ботинках с загнутыми вверх носками, Головешка скалил зубы да посвистывал.

Увидев Горшкова, он улыбнулся ему, как самому дорогому другу, и приветствовал:

– Здравия желаем вам, товарищ дядя Горшков!

– Какой я тебе товарищ? – сердито отозвался милиционер. – Чего здесь делаешь?

– А они чего здесь делают? – Головешка показал на очереди у билетных касс.

– Они культурно расти пришли, – объяснил Горшков. – Купят билеты, кино посмотрят, умнее станут, образованнее. Ты давал слово, что больше не будешь грязными делами заниматься?

– Моё слово – каменная стена, това… гражданин милиционер дядя Горшков. И я тоже пришёл культурно расти.

– А деньги на билет у тебя имеются?

– Пока нет.

– Значит, опять по карманам?

– Никак нет. На жалость бью и высокую сознательность. Подхожу к тётеньке, выпрашиваю несколько копеечек. Глядишь, пошёл культурно подрасти.

– Беда мне с тобой, – грустно сказал Горшков. – У матери как здоровье?

– Обычно.

– Ну ладно. Сделаем ещё одну попытку в человека тебя превратить. Попрошайничать тоже не положено. Пойдём-ка.

Головешка покорно двинулся следом.

Они пересекли улицу, вошли в городской сад и присели на спрятавшуюся в кустах скамейку.

– Ты, главное, пойми, – начал Горшков, – включи свою мозговую систему на полную мощность. Вникай в каждое моё слово, и каждое моё слово постарайся понять. А если не поймёшь, так и заяви, не прикидывайся, будто понял. Вот слушай.

И Горшков рассказал о фокуснике Григории Васильевиче, который, по его твёрдому убеждению, мог заинтересовать непутёвого мальчишку, увлечь его так, что Головешка и думать забудет о своём карманном ремесле.

– Ты вникни, – убеждал Горшков, – навыки у вас вроде бы одинаковые. Только ты народу вред и горе приносишь своими навыками, а он – вроде бы пользу. Во всяком случае, вреда нет. Законом разрешается. Понравится ему твоя работа, он тебя в обучение возьмёт. Артистом будешь. А это всё-таки, как ни крути, лучше, чем жуликом. И опять же законом разрешается. Понимает твоя мозговая система или нет, в чём тут дело?

– Система понимает, а я нет, – признался Головешка.

– Колония тебя, дурака, ждёт! – вскипел Горшков. – Это ты понимаешь? Сколько я ещё с тобой воспитательной работой заниматься должен? Включай мозговую систему снова!

И Головешка понял: он должен достать из кармана фокусника портсигар и тем самым доказать, как выразился Горшков, высокое качество своей подлой работы. Фокусник будет поражён ловкостью рук и начнёт учить Головешку цирковым фокусам.

Поехали к цирку.

Дождались, когда вышел Григорий Васильевич и направился к трамвайной остановке.

Головешка – за ним.

Сели в один вагон.

Головешка пристроился за спиной фокусника.

Когда на повороте трамвай затормозил и пассажиры повалились друг на друга, Головешка раз – и нащупал портсигар.

И потянул…

Не тянется…

Будто прилип к подкладке.

Пришлось убрать руку.

В таких случаях мозговая система Головешки работала на полную мощность.

Каждый мускул, каждая мышца, каждый нерв были включены.

На носу даже выступили капельки пота.

Но ничего не мог понять Головешка.

И когда на остановке пассажиры снова повалились друг на друга, он снова сунул руку в уже знакомый карман, снова нащупал портсигар, потянул…

Не тянется!

Да что же это такое?

Головешка вытащил пустую руку, и тут Григорий Васильевич обернулся, взглянул на него насмешливо и вышел из вагона.

Обескураженный Головешка вернулся к цирку.

– Ну? – спросил Горшков.

– Включил всю свою мозговую систему на полную мощность – не понимаю. Вот этой самой, – Головешка протянул правую руку, – два раза цапался за портсигар, а вытащить не мог. Он у него как приклеенный.

– Эх! Один раз попросил тебя доброе дело сделать, и то…

– Завтра попробую.

– Попробую, попробую, – почти передразнил милиционер, – а всё от твоей несознательности проистекает.

– Я тут ни при чём. Я работал качественно. Чего-то у него с этим портсигаром сделано. Устройство там.

– А ты должен его перехитрить. И уст…

ПЕРВЫЙ ЗВОНОК!

…ройство, и фокусника. Понимаешь? Обязан его перехитрить. Тогда, повторяю, в цирке работать будешь.