Эксперимент «Ангел» - Джеймс Паттерсон Страница 15

— Твои родители дома?

— У меня только мама, — отвечает Элла. — А отца вообще нет. Давай, проходи. Не бойся, моя мама сейчас все уладит. Это уж наверняка. Магнолия, вперед!

Она поднимается на деревянное крыльцо и оборачивается ко мне:

— Тебе помочь? Ты сама-то идти можешь?

— Могу.

Я едва вскарабкалась по ступенькам. Дверной проем светится уютным домашним теплом. То ли от слабости, то ли от испуга голова у меня идет кругом. А вдруг я опять совершаю ошибку? Будто недостаточно я их сегодня сделала.

Ненароком оперлась больной рукой о перила и чуть не упала от боли.

— Ой, у тебя весь свитер в крови. — Элла подставила мне плечо. — Держись за меня, давай я тебе помогу. — И она толкает дверь ногой, едва не наступив на Магнолию. — Мама, мама! Иди скорей сюда, здесь девочке срочно помочь нужно.

Я замерла. Бежать? Остаться? Бежать? И я осталась.

30

— Думаешь, выдержит эта проволока? — шепчет Газман.

Сосредоточенно нахмурившись и изо всех сил упершись в сосновый ствол, Игги все туже скручивает и затягивает концы кабеля. Наконец, когда проволока чуть не звенит от натяжения, он поставил и защелкнул на ней фиксатор.

— Вот так. Готово. Кажется, должна выдержать. Теперь подождем, когда известный нам «хаммер» врежется в нее на полной скорости.

Газман угрюмо кивает. Вот так ночка! Они столько всего успели — самой Макс на большее бы не хватило! Он надеялся, что Макс уже вызволила Ангела. Он надеялся, что теперь-то все встанет на свои места, что они все вместе вернутся домой и жизнь вот-вот пойдет своим нормальным чередом.

Только бы белохалатники не изувечили Ангела… Он на секунду представил себе ее безжизненное тело на холодном стальном операционном столе. Над ней сгрудились дядьки в очках и монотонно бубнят: «Обратите внимание, данный объект наделен редкостной костной структурой». Он потряс головой, стараясь отогнать прочь эти кошмарные картинки. Снова оглянулся вокруг и прислушался.

— Теперь к дому, — толкнул его Игги.

Газман встал на ноги, оттолкнулся от земли и, стараясь держаться поближе к лесу, взлетел вслед за едва различимым в темноте силуэтом Игги. Назад, на восток, домой!

Даже с такой небольшой высоты плодов их сегодняшних трудов было совершенно не видно. Все правильно! Так и было задумано. Никаких ловушек ирейзеры с вертолета заметить не должны.

— Мы ведь никаких подходов не пропустили? Везде поработали? Масло на всех возможных посадочных площадках — это раз! Рассыпанные гвозди на подъездах — это два! Проволока через дорогу натянута — три…

— Жаль только «работничка» нашего к делу пристроить не удалось, — огорчается Игги. — Не пропадать же добру. Ну, ничего, стоит нам только лицом к лицу с ними встретиться, тут и «работничек» пригодится.

— Может, завтра, — обнадеживающе поддакивает Газман. — Завтра посмотрим, какую такую кашу мы залепили.

— Если кашу, то заварили, — поправляет его Игги.

— Кончай придираться… — Газман удовлетворенно вдыхает прохладный ночной воздух.

Если бы только Макс видела, на что они способны.

31

Дверь широко отворилась. В проеме стоит темноволосая женщина.

— Элла, ты где? Что у тебя тут случилось?

— Мама, это… — Элла вдруг поняла, что даже не знает, как меня звать.

— … Макс. — Ну что я за дура такая. Надо было себе выдумать какое-нибудь другое имя. Теперь уже поздно задним умом думать.

— Мам, я тебе о ней говорила. Это та девочка, которая меня от Хозе и Двейна сегодня спасла. Только… они ее подстрелили.

— Вот беда-то какая! Заходи, Макс, заходи скорей. Не волнуйся, мы сейчас родителям твоим позвоним.

Мне ни шага от двери не сделать. Сейчас грязью да кровью весь пол им заляпаю. Пусть уж лучше на коврик стекает.

Тут Эллина мама разглядела мой окровавленный свитер. Подняла озабоченный взгляд на мое почерневшее от синяков лицо. Интересно, что она думает, глядя на заплывший глаз и кровавые борозды царапин?

— Дай-ка я принесу свои инструменты, — мягко говорит она. — А ты пока снимай ботинки. Элла, проводи гостью в ванну.

Шлепаю по коридору в насквозь мокрых носках.

— Какие такие у нее инструменты? — недоверчиво шепчу Элле, которая в это время включает свет и тихонько подталкивает меня в старомодную, выложенную зеленым кафелем и с проржавевшими трубами ванну.

— Ее медицинский чемоданчик. Она у меня ветеринар. Почти что доктор. Она людям тоже помочь может.

— Ветеринар! И смех, и грех, — хихикаю я, не сдержавшись. В самую точку профессия. То-то они сейчас поймут, кому у врача лечиться, а кому у ветеринара.

Эллина мама входит в ванну с аптечкой первой помощи под мышкой:

— Элла, принеси, пожалуйста, Макс соку или чего-нибудь в этом роде. Ей сейчас сахар нужен. И пить как можно больше.

— Соку — это хорошо, — послушно соглашаюсь я, и Элла торопливо отправляется в кухню.

— Я так понимаю, что родителям звонить не надо, — голос у нее ласковый, пальцы нежные, и она уже ловко разрезает на мне горловину свитера.

Але, лаборатория, будьте любезны, пробирку к телефону…

— Нет, нет, родителям, пожалуйста, не надо.

— И в полицию тоже не стоит… Да?

— Не надо никого в это дело впутывать, — соглашаюсь я, закусывая губу, пока ее ловкие пальцы обрабатывают рану на моем предплечье. — По-моему, это просто царапина.

— Царапина-то царапина, но довольно глубокая и очень грязная. Как бы заражения крови не было.

Я вся, как натянутая струна. Ты хоть понимаешь, дорогой читатель, как и чем я рискую? Всем, абсолютно всем! Никогда и никто посторонний не видел моих крыльев. Но что я могу поделать? Здесь и сейчас я совершенно беспомощна, и эта чужая женщина вот-вот неизбежно обнаружит мои крылья.

Эллина мама слегка нахмурилась. Она уже окончательно срезала ворот, уже стянула с меня свитер, и я уже сижу перед ней в одной майке. Сижу неподвижно, как статуя, слепо уставившись прямо перед собой в одну точку.

— Вот, держи, — Элла протягивает мне полный стакан апельсинового сока. Залпом опрокидываю его в себя, чуть не захлебнувшись. Благодать! Как это я не замечала, до чего мучает меня жажда.

— Что-то тут… — Эллина мама в недоумении ведет рукой вдоль моего крыла, туго уложенного в параллельную позвоночнику пазуху у меня на спине.

— Что-то тут не то, дай-ка я посмотрю, — она наклоняется ко мне поближе.

Я тупо вперилась в свои мокрые носки. Пальцы на ногах свело от ужаса. Она слегка меня разворачивает к себе, но я не сопротивляюсь.

— Макс, — у нее большие карие озабоченные, усталые и огорченные глаза. — Макс, что это? — она осторожно дотрагивается до моих перьев.