Покровитель - Владимир Сотников Страница 15
Покровитель - Владимир Сотников читать онлайн бесплатно
И даже замок, глядящий под ноги черным одиноким глазом, подтверждал сразу возникшее чувство: казалось, кто-то есть внутри церкви, слился с молчанием, хранимым под куполом, и как должен быть высок взгляд изнутри, если и отсюда он смотрел с изменившимся дыханием от легкости и открытости купола навстречу плывущим облакам. И вокруг, в деревьях и воздухе, затаилось то молчание, которое отличимо от тишины значением и смыслом покоя. Зашелестело вдруг одно дерево, и, слабо встрепенувшись, все деревья пропустили через себя этот шелест, и цвет неба за дрожащими листьями становился ярче и пронзительней.
Захотелось подойти поближе – положив на землю велосипед, он осторожно переступил через упавший забор – то ли оттого, что ступал он тихо, то ли оттого, что прислушивался к неразличимому далекому гулу, он перестал ощущать свою тяжесть и, почти невесомый, шел медленно, глядя вверх, на исчезающий за куполом крест. Остановился у самой стены – можно было уже дотронуться рукой, но что-то сдерживало его, и он только смотрел прямо перед собой на показавшееся из-под краски кольцо сучка, похожее на те кружочки в стене его дома, к которым он любил приближаться глазами, и засохшая в сухих капельках смола превращалась в горы, видимые с высокого неба.
И он не выдержал, дотронулся пальцем до стены, неслышно хрустнула отставшая краска – он вздрогнул и отдернул руку. Он услышал в стене дрожащий гул, похожий на нескончаемый гул высокого столба, и это мгновенное прикосновение вывело его из оцепенения, он быстро оглянулся, увидел лежащий велосипед и побежал к нему. Казалось, кто-то смотрит на него сзади, и он поспешил ухватиться за холодный руль, чувствуя, как этот холод пронесся по всему телу, немея в ногах. И боялся обернуться, пока не отошел несколько шагов, и потом только глянул, попав сразу на летящий в облаках крест.
А ветер искал свое направление, легко подхватывался со всех сторон, не совпадая с неостановимым и свободным течением облаков – их огромные тени не находили препятствия на живом, шевелящемся поле.
Вот уже церковь утонула в купине деревьев, уже воздух налился живой силой скорости, зашумел навстречу одинаковым порывом, и бесконечное чувство дороги замаячило впереди, не догоняемое никогда.
Может быть, на той дороге, когда он возвращался домой, впервые мелькнуло в нем чувство, с тех пор не исчезающее, – как только он оказывался один посреди бесконечного пространства и небо над головой таило в себе разгадку этой бесконечности, томительно и неотступно казалось: кто-то думает о нем в эту минуту. И если даже он спешил представить мать, или отца, или любого близкого человека на том странном месте в непонятной дали, где сейчас знают и думают о нем каждое мгновение, то неизменно промахивался, не узнавая того, в чьих чувствах он повторял себя, раздваиваясь и даря свое отражение. И все, что проходило перед его глазами и было обречено с первого появления остаться в памяти навсегда, вздрагивало, словно успевая быть увиденным не только им одним, но и тем его двойником, сотворенным в не видимом никем зеркале.
Первые капли дождя с отскакивающими пылинками в уставшем песке улицы; возвращение домой на возу сена по дороге, вдруг меняющей направление в закрытых глазах; рисунок облака, побывший только минуту выражением знакомого лица, – все эти открытия не могли принадлежать только ему одному и мгновенно сверялись, подтверждаясь, с кем-то еще, чьи чувства были почти неотличимы; разве только неуловимое, как молния на небе, мгновение успевало осветить быстрый, туда-обратно, путь.
И только во снах этот свет не вспыхивал, а горел ровным тусклым огнем, соединяя все виденное одним, неразделенным взглядом.
Однажды утром, когда его разбудили еще до рассвета, в серой растворяющейся темноте, он ощутил сразу после сна обратный ход вчерашнего вечернего угасания. Казалось, он и не засыпал, а только закрыл глаза совсем недавно, и за это время спокойное чувство прошедшего дня превратилось в тревожное ожидание. Он вышел на улицу. Как похоже все было вокруг на вчерашний вечер, только солнце, изменив свой цвет, переместилось по краю горизонта, и небо опрокидывалось ему навстречу, промытое и еще бледное.
Вчера приходил сосед, сутулый старик с одинаковой всегда седой щетиной вместо бороды, и попросил отца помочь пасти коров. «Отпусти своего малого в подпаски на день», – усмехаясь, сказал старик. Отец сразу заторопился, нашел глазами его, сидящего у окна, и спросил: «Ну что, Ванюш, поможешь деду?» Он сразу кивнул, это было единственное, чем он мог ответить. Вечером мать собрала одежду, спать его отправили пораньше, и вот сейчас он стоит на улице, ожидая, когда выйдут, не торопясь, из ворот первые коровы, постепенно двинутся одна за другой в ту сторону, где за улицей сразу открывалось поле, мутноватое от росы.
Вышел отец, улыбнулся: «Выспался? Ты не бойся – Минович скажет, какую корову отвернуть, если зайдет далеко, ты и сбегай, больше ничего не надо. Скучно станет, приди пообедать».
Заскрипели соседские ворота – пастух всегда первым выгонял корову. Минович, держа под мышкой палку, свернул цигарку, закурил, торопливо подув на вспыхнувший на ее конце огонек. Огляделся вокруг, прищурившись от дыма, заметил его и помахал рукой, подозвал к себе.
– Ну что, отпасем, а? – Минович и сейчас не поздоровался, не тратя слов на это естественное дело.
Они постояли молча, глядя, как корова, роняя первую слюну, хватала траву у забора. От травы там, где дышала корова, поднимался пар, и в земле слышалось, какая корова тяжелая – каждый ее близкий шаг звучал утробно и гулко.
– Дождя не будет, а, Вань? – спросил Минович, словно в шутку, и он пожал плечами, застеснявшись: мол, откуда ж мне знать?
– Роса буйная, не будет дождя, чисто отпасем, – ответил сам себе Минович и отпугнул корову подальше от забора, к лугу. Та медленно перешла не тронутый с ночи песок улицы и дальше, уже в траве, оставляла за собой темный посреди росы след.
Через полчаса, когда все коровы уже собрались на краю луга, потихоньку разбредаясь, Минович рукой показал, как их направлять, и постепенно стадо вытянулось в ту сторону, куда далеко легла холодная тень от крайнего дома.
Всего лишь несколько раз он до этого видел такое раннее утро. Хотя тело еще оставалось вялым с непривычки и легкая досада, что целый день он будет занят не своим делом, тлела в нем – хотелось быть похожим на взрослых, которые утром выглядели так же, как и всегда днем, словно они ненадолго прикорнули, не раздеваясь, пережидая неважное время ночи. Пробежавшись несколько раз позади последних коров, он уже привык к прохладному воздуху, к свежему от росы блеску сапог, и когда за деревней огляделся вокруг, то словно сдвинул с места время, и оно вдруг обрело новое значение. В этом просторе не было деления ни на минуты, ни на мгновения, и заметно поднимающееся солнце намечало неотвратимый плавный круг по еще холодному, тихому небу.
Он думал, что весь день придется провести рядом с Миновичем. Часто, проходя по дороге, он видел вдалеке стадо коров и рядом с ним две фигурки, большую и маленькую, словно пастух и должен всегда выглядеть издалека таким полуторным человеком. Но старик молча стоял, опершись двумя руками о макушку палки, изредка переходя с места на место, разрешая ему занимать противоположный от стада край – как будто они были заняты только тем, что смотрели друг на друга, и линия их взглядов должна была находиться как можно ближе к центру стада. Коровы подолгу не поднимали голов, их посапывание и сочное пережевывание смешивалось с рассыпанным стрекотанием высохших от росы кузнечиков. Солнце все поднималось, он прикрыл глаза – впервые пустое ожидание, когда время зазвенело вхолостую, ничем не заполненное, даже испугало его. Он посмотрел на удаленную спокойную фигуру Миновича. Хотя не было видно лица, казалось, что глаза у старика закрыты и он знает, когда уже пора опять их открыть и перейти на другое место, чтобы снова застыть там. Минович так и передвигался, отступая перед стадом, а с другого края наступал он, иногда даже узнавая те высокие стебли конского щавеля, у которых недавно стоял старик.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments