Случайному гостю - Алексей Гедеонов Страница 14

Банка «соль» так же прытко юркнула прочь, прилипая время от времени к выцветшей клеёнке, жестяные банки плотно сомкнули ряды за нею, постукивая неплотно прилегающими крышками.

Банка с надписью «мука» отважилась выступить вперед и больно наступила мне на палец.

— Даже так… — мрачно сказал я и расстроил жестяные ряды: с двух банок сорвал наклейки, остальные четыре открыл.

Распахнутые банки замерли в наступлении, словно маленькие боевые слоны с запрокинутыми головами.

Рассеяв поцарапанное временем воинство, я обнаружил за ними, на фоне нескольких синего цвета стеклянных штофов, небольшую прозрачную банку с плотно пригнанной крышкой. За стеклом, на каких-то лепестках, сидело маленькое, черное, усатое существо.

— Вот и славно, — заметил я обескураженным жестянкам, покачиваясь на вконец оробевшем стуле. — Уже начали похищать тараканов — и это среди белого дня, а ночью вы как? Выходите на большую дорогу? Бедные мыши…

— От таракана слышу, — неодобрительно сказало существо в банке. Кухня пришла в трепет. Налетел новый порыв ветра, высвистывая домовиков из теплых норок, задергался подо мной стул, не терпящий такой неоднозначной близости к буфету, глухо прокашлялось что-то в печи, выпуская через вьюшку тоненькие струйки сажи.

Я снял банку с полки. Слез со стула, стул прянул, мелко дрожа, прочь от буфета.

— А вы, — сказал я существу, разом забыв все бабушкины предписания, — простите, кто?

Существо выпрямилось и, заложив лапки за спину, сделало круг по днищу банки.

— Я сделал этот оборот пятьсот пятьдесят две тысячи и триста сорок два раза, — сказало оно торжественно.

— Впечатляет, — отозвался я, разглядывая узника.

Существо потёрло лапкой стекло.

— Ты не представился, — немного жеманно сказало оно.

— Вы тоже, — ответил я.

— Все зовут меня по разному, — сказало существо, пытаясь влезть по стеклу вверх и срываясь. — Но суть остается неизменной. О, как приятно слышать уважительное отношение — в былое время ко мне только так и обращались.

— Я так не люблю эти дутые тайны, — заявил я, собирая на разделочную доску, служившую Гидеону подносом, нехитрый чай. — Сейчас вот отправлю обратно, и загадывай гороху загадки — лет через пятьдесят ответит.

— Постой, постой, — заволновался маленький чёрный узник, — не думай обо мне плохо. Это все среда. Не ставь меня в буфет, там темно и банки — они вечно хамят, особенно крахмал и уксус.

— Что-то я не помню там уксуса, — сказал я, снова пристально рассматривая склянку с черной фигуркой в ней.

— Он в банке с надписью «спирт».

— Страшно подумать, где находится кофе, — сосредоточенно заявил я, счищая кожуру с мандарина.

Слышно было, как в комнате бабушка спорит с Гидеоном, там что-то снова упало на пол. Пленник стеклянной банки покашлял.

— Выпусти меня отсюда. Пожалуйста, — добавил он, немного поколебавшись. — Я расскажу тебе о лисе и о твоей левой стороне.

— О сургуче и башмаках ты ничего не знаешь? — сказал я, расправляясь с кислыми и прохладными дольками. — А о королях и капусте?

— Знаю, — оскорбленно ответило существо, — это синяя книжка, у нее нет корешка, а на сорок восьмой странице закладка — воронье перо.

Долька мандарина застряла у меня в горле. Я долго и надсадно кашлял, из глаз текли слезы.

— Так нечестно, — сердито перхая, проговорил я. — Ты подсматривал.

— Лесик! — донеслось из комнаты. — Где, на Бога, хербата?

Раздалась грозная поступь, и в кухню вошла насупленная бабушка, разъярённо поддёргивавшая подвёрнутые рукава, при ее виде существо в банке предприняло попытку сделать сразу как минимум сто движений, это напомнило кляксу, попавшую в водоворот. Я опасливо ухватил разделочную доску, звякнули чашки на ней, из носика чайничка выплеснулась заварка.

— А-а-а, — сказала бабушка, заметив на буфете банку. — Ду?! Ви гехстс? Он снова тебя запер? Похвально.

— Ну-ка, Лесик, бери чай и то все, и бегом до покоя, — пророкотала бабушка, пересекая кухню широким шагом. — Там Гидеон мне демонструет непокору.

С этими словами она ухватила банку, и, пиная меня ею в спину, погнала «до покоя», в комнату.

Комната была скорее прямоугольной, очень-очень высокой, имела два вытянутых узких окна, выходящих на незыблемые Бернардины. По периметру её были навешаны в три этажа полки. На полках стояли болванки, на многих из них виднелись начатые, почти законченные, и, наконец — совсем готовые шляпы. Самые странные стояли на верхних полках: грустного вида, унылые болванки в зелёной и жёлтой высоких остроносых шляпах, тупой тёмный чурбак в чём-то, похожем на каску и очаровательная светлая болванка в шляпе времён безголовой французской королевы. Шляпа эта представляла целое сооружение, наверное около метра в диаметре. В сложную композицию из бантов, перьев и кружев вмонтированы были различные механизмы, приводящие в движение фигурки огромных бабочек.

Посередине комнаты, как говорилось, стоял стол, у стены между окнами — напольное, в полный рост, зеркало-псише на трех лапах в темной раме — сейчас на него бабушка безыскусно накинула пальто, в углу комнаты, под полкой с шляпами, обреталась совершенно спартанская кровать, опрятно забранная синим покрывалом, над ней простого вида бра, в нишу напротив двери был втиснут коричневый шифоньер. С потолка на длиннющем шнуре свешивалась, необычно для комнаты, новая хромированная люстра на гибком кронштейне.

В отличие от кухни и подъезда, комнату Гидеона я недолюбливал, и все из-за этих болванок. Стоило мне зайти «до покоя», и наглые чурки, безлико дремавшие на своих полках, вдруг расцветали личинами всех мастей, принимаясь обсуждать меня, а то и насмехаться — ведь язык их я почти не понимал. Некоторые говорили по-французски, почти все понимали и поддерживали беседу по немецки, не обходилось и без идиша — в общем-то болванки были болтливы, и я подчас задумывался — каково тут Гидеону ночью?

Я пришел через комнату и бухнул доску на стол, позади Гидеона; звякнули разномастные ложечки в разнокалиберных чашках.

— Это, надо понимать, ты, Лесик? И ты с чаем? — вопросил Гидеон не оборачиваясь.

— Нет, — сказал я, отмахиваясь от шепотков из-под шляп. — Это Рейган с пепси-колой.

— С ума сойти. Слыхал? Она растворяет печень в ноль, — продолжил Гидеон, — но то одно, такой человек в доме, а у меня совсем ничего нет.

— Да я тут кое-что с собой взял, — продолжил я, — знал, куда иду. Люди говорили.

— Говорят не только люди, — важно ответил Гидеон и обернулся. — Как же ты, Рональд, помолодел, — сказал он.

— А про тебя так не скажешь, — бабушка выступила у меня из-за спины. — Да и он что-то плох, змордовал ты мурашку, — с этими словами она достала из кармана банку. Существо в ней нервически похаживало по дну, шевеля длинными усами.