Отключай  - Ребека Уна Страница 11

– Коротко о самом методе. Как я уже упоминала, от принуждения давно отказались, и потому никоим образом нельзя себя критиковать и тем самым еще глубже заталкивать в подсознание свой недостаток. Каждое расстройство заменим позитивным фактором сознания. А теперь, – руководительница впервые подняла глаза и оглядела нас так быстро, будто ни за что не хотела запомнить лица, – зажмурьтесь, и пусть каждый применит метод к себе.

Делаем, как сказано.

– Позвольте порочным мыслям течь свободно и подняться на поверхность. Выберите одну из них, и я скажу, что делать.

Некоторое время все молчат. Не знаю, что делается в головах у других, а в моей голове начинают шуметь листья. Всякие. Увядшие и зазеленевшие листья на деревьях, и еще листы старых рукописей, страницы старых и новых книг и журналов. Среди листьев вижу ноги с поцарапанной голенью, но и на них насыпается куча листьев.

– Что вы видите? – спрашивает руководительница сидящего рядом со мной пациента.

– Картошку, – говорит он.

Как Дана, думаю я, и настроение у меня немного поднимается.

– Любите картошку, да?

Ответ положительный.

– Как часто ее едите? Раз в неделю?

Кивок.

Ничего хорошего, ничего хорошего.

– Вы хотите избавиться от этой слабости?

Пациент, подумав, кивает.

– Теперь позвольте картофелинам свободно существовать, – объясняет руководительница. – Вглядитесь в их форму. Видите, какая картофелина несовершенная, сморщенная, грубая, испачканная землей. Совсем не соответствующая вашему новому состоянию. Какой цвет вам больше всего нравится?

– Белый, – отвечает пациент и, должно быть, не подумав, прибавляет: – Напоминает снег.

– От снега избавиться пока не можем, – кивает руководительница. – Но белый цвет – очень подходящий. Превратите картофелины в белые шарики. Теперь они чистые. Белый цвет выравнивает края. Белый цвет сглаживает неровности. Видите, все картофелины стали одинаковыми и легкими, как снег. Эти шарики падают на вас. Позвольте им падать и будто снегом вас засыпать. Теперь вам не страшно будет пойти в торговый центр и выбрать картофель в виде белых горошин. Когда будете брать их с полки, думайте о снежных шариках. И когда поглощать будете. Сначала будет приятно, потом станет нейтрально. Так и должно быть. Прежних представлений оставаться не должно, они связываются с переживаниями. Во время терапии то самое удовольствие поможет выполнять надлежащее действие – употреблять в пищу картофелины новой формы. Со временем не останется ни представлений, ни удовольствия. Оно снизится настолько, что перестанет мешать работе мозга.

Со вторым пациентом не так легко. Он все портит.

– У меня не получится, – говорит он. – Я не решаюсь отказаться.

Руководительница наклоняется вперед и крепко сжимает губы, потом произносит:

– Но так не бывает.

– Я приду в другой раз.

Она открывает блокнот, ее глаза бегают по экрану.

– Можете идти, – разрешает она, однако пациент продолжает сидеть. – А может, все же поделитесь своими представлениями?

Второй пациент не отвечает, а терапевт не умолкая рассказывает о том, что в подсознании нет ничего, за что можно было бы цепляться неограниченное время, то есть вечно.

Однако пациент так и сидит на месте. И нам, и руководительнице становится понятно – что-то случилось. Она подскакивает проверить у него пульс.

– Не могу нащупать, – говорит она и подает сигнал.

Почти мгновенно – вот что значит система быстрого реагирования – появляются медики, снимают молчащего пациента со стула и уносят. Никто никаких эмоций не показывает. Но для меня такое впервые, и уже выделяется гормон стресса – кортизол.

Может, нет ничего страшного, говорю себе. Оживет. Медицина теперь воскрешает людей через несколько часов после смерти. В мыслях у меня шуршат страницы книг, как будто их переворачивает ветер. Или как будто они крутятся в ускорителе.

Наверное, терапия закончилась, думаю я и собираюсь встать, но тут руководительница говорит:

– Это был перерыв. Теперь продолжим.

Мы – я и двое других – смотрим на нее. Она в сереньком костюмчике сидит на стуле, к ее губам снова приклеена улыбка, спина прямая, тонкие щиколотки скрещены.

– Встречи, сами понимаете, редки, а метод запомнить надо обязательно. Что ты видишь? – Она поворачивается ко мне.

– Книги, – немного поколебавшись, говорю я.

– Читать – это хорошо, – одобряет она. – Что еще? Конкретно.

– Толстые книги. Хочется прикасаться к бумаге. Длинные истории. Несколько сотен страниц.

– Какую историю ты видишь?

– Про Николаса Никльби. Диккенса.

Даже зажмурившись, вижу, как она поморщилась – но лишь на мгновение.

– Очень хорошо. Пусть этот текст висит у тебя перед глазами. А теперь расслабься, и пусть твой мозг все это раздробит. Сокращай. Дели. Разделяй на фрагменты. Может, и история изменится.

Так и делаю. Руководительница сказала правду: если доверяешься методу, он начинает действовать. Более чем. Моя история сокращается, текст сжимается до коротких комиксов, подписей к картинкам. Потом я из-за стертых строчек уже и персонажа видеть перестаю. Он превращается в британского анекдотического Фредди, который просит мистера Смита купить поводок для его собачки.

– Когда осознаешь, что главное – это суть, многословие ни к чему, так ведь?

Я киваю. И правда, как посмотришь на нового персонажа – не о чем вздыхать.

* * *

С Иной что-то случилось. Она вернулась из школы охваченная неподобающими эмоциями. Нехорошими эмоциями. Ина охвачена страхом. Ускоритель ей не помогает. Успокоительные тоже не помогают. Ина уже почти решилась пойти к маме, но передумала и уселась у меня в комнате. И сидит. Хорошо, что вижу ее вживую. Через блокнот я бы не разобралась, что с ней делается.

Теперь Ина переминается с ноги на ногу в душевой кабине, сжимает пальцы и трет запястья. Прикасается к себе больше, чем рекомендуется детям ее возраста.

– Что ты топчешься в этой душевой? Сегодня не водный день, – говорю ей.

Стоя в дверях душевой, Ина мямлит:

– Поможешь мне?

Задирает юбку, показывает коленку. На колготках здоровенная дыра, а там, где должна светиться кожа, – мешанина из свежей и запекшейся крови.

– Ты что делала?

– Бегала.

– Бегала? – Я почти ору.

И она это говорит, когда у нас не водный день! Даже я удивляюсь, хотя обычно сама удивляю других.

Никто не бегает по улицам. Ина это знает. Бегать не рекомендуется, бегать можно разве что по предназначенным для этого дорожкам и на стадионах. До стадиона я тоже иду, а не бегу.