Дорога - Александра Маринина Страница 95

Молодой мужчина в модных джинсах-«пирамидах» и блузоне накнопках сидел со скучающим видом во дворе дома, где жили Романовы. Иногда онвставал и подходил к застекленному стенду, на котором висела газета «Московскиеновости», читал несколько минут, стараясь при этом стоять так, чтобы видетьведущую во двор с улицы арку, и возвращался на свою скамейку. Глаза его зоркоцеплялись за каждого проходящего мимо, при этом на мужчин он смотрелнастороженно, а на представительниц прекрасного пола – с нескрываемымудовольствием. Его радовало, что в одежде женщин появились новые краски, емунравились розовые, голубые и желтые платья, которые шились в недавноразрешенных и быстро множащихся кооперативных ателье. Он хорошо помнил, какраньше, точно так же часами просиживая на скамейке и наблюдая, он никогда немог с уверенностью сказать, проходил мимо него какой-то человек или нет, –до того все были одинаково и безлико одеты, до того монотонными были цветаплатьев, курток и свитеров, до того однообразным был их покрой. Теперь – другоедело, и вот эту девушку в бледно-зеленой кофточке и брюках-«бананах» он уже незабудет и ни с кем не перепутает. Симпатичная девушка, жаль, что у него нетвремени ею заняться.

Настороженность же наблюдателя по отношению к мужчинамобъяснялась тем, что в этом районе с недавних пор объявился сексуальныйпсихопат, подкарауливающий девочек-подростков и совершающий с ними в лифтеразвратные действия. На него в местной милиции лежало уже девять заявлений, апоймать пока никак не могли. Наблюдателя это очень беспокоило. Информациюдержали в секрете от населения, так было принято в те времена, но у мужчины вджинсах и блузоне давно уже сложились добрые и вполне доверительные отношения сзаместителем начальника районного управления внутренних дел. Этот начальниккурировал оперативно-розыскную деятельность и по дружбе не только рассказал оманьяке, но даже сообщил мужчине приметы предполагаемого преступника.

Мужчина зевнул и на несколько секунд устало прикрыл глаза.Он не выспался, накануне смотрел свою любимую передачу «До и после полуночи»,поздно лег, а поднялся в половине шестого и в семь утра уже находился на своемпосту – сидел на скрытой в кустах скамейке во дворе дома Романовых. Он небеспокоился о том, что его запомнят или обратят на него внимание, он не делалничего плохого, просто сидел и смотрел. Правда, иногда, примерно раз в двачаса, он уходил минут на двадцать, сидел в машине, припаркованной в соседнемдворе, и возвращался на скамейку полностью преображенным. Узнать его былосовершенно невозможно. С утра у него был вид типичного «металлиста» с длиннымиволосами, в кожаной куртке с «шипами» и с проклепанными напульсниками, вполдень он был в белоснежной водолазке и кожаном пиджаке – эдакий преуспевающийдиректор какого-нибудь совместного предприятия, а сейчас выглядел обыкновенныммодно одетым молодым мужчиной, не обремененным государственной службой.

Лелю Романову мужчина заметил сразу же, едва та показаласьиз-под ведущей с улицы арки. Мужчина невольно улыбнулся, девочка нравилась емувсегда сосредоточенным выражением нежного личика и необыкновенно серьезнымитемно-серыми глазами. Даже когда она шла с подружками и оживленно болтала, вовсем ее облике проступало нечто печальное и не по-детски тихое. «Хотя не такаяуж она маленькая, – подумал про себя мужчина-наблюдатель. – Ей ужепочти пятнадцать лет. Слишком высокая для своего возраста, но такая хрупкая итихая, что выглядит младше. Забавный парадокс…» Он не успел сформулировать сутьпарадокса и резко вскочил со скамейки: позади Лели, в нескольких шагах от нее,двигался мужчина, поразительно соответствующий словесному портрету маньяка –растлителя несовершеннолетних. Невысокий, худой, чуть сутуловатый, с впавшимищеками и прилизанными волосами, в свободном, наглухо застегнутом плаще, сзасунутыми в карманы руками, он шел за девочкой, глядя себе под ноги. Состороны могло бы показаться, что это обыкновенный человек, идущий по своимделам и о чем-то напряженно думающий, но мужчина-наблюдатель точно знал, чтоэто не так.

Леля потянула на себя дверь и скрылась в подъезде, человек вплаще ускорил шаг и через пару секунд вошел следом за ней. Мужчина в блузоне иджинсах-«пирамидах» быстро подошел к двери и, прыгая через две ступеньки,взлетел к лифту, медленно спускающемуся с верхнего этажа. Леля стояла спиной кнему. Человек в плаще был рядом с ней. Он оглянулся, увидел наблюдателя, лицоего нервно дернулось. Подошел лифт, Леля повернула ручку и открыла зарешеченнуюдверь. Лифт был маленьким, тесным.

– Поместимся? – лучезарно улыбаясь, спросилмужчина-наблюдатель.

Леля вошла в лифт и молча стояла, вжавшись в угол. Она былатакой худенькой для своего роста, что двое взрослых мужчин вполне могли быпоместиться в кабине вместе с ней.

– Боюсь, что нет, – резко ответил человек вплаще. – Вы подошли позже нас, и вам придется подождать или поднятьсяпешком. Правда же, девочка?

– Я могу уступить, – дрожащим голосом ответилаЛеля. – Я подожду, а вы поднимайтесь.

– Ну уж нет, – возразил человек в плаще. – Мыс тобой пришли первыми, мы и поедем.

– Конечно, поезжайте, – весело произнес наблюдательи добавил, понизив голос и пристально глядя в глаза маньяку: – Тем более что ятебя видел и хорошо запомнил.

Где-то наверху хлопнула дверь, послышались торопливые шаги иголос:

– Карма, гулять, быстро.

Человек в плаще вздрогнул и рванулся вниз по ступенькам кдвери подъезда. Наблюдатель крепко ухватил его за предплечье и, придерживая,вывел на улицу. Мужчина пытался вырваться, но сил у него было явно меньше.

– Не дергайся, – прошипел наблюдатель, – а товсе мозги вышибу, сукин ты сын.

– Что вы пристали ко мне? – пытался возмутитьсячеловек в плаще. – Что вам надо? Что вы себе позволяете?

– Я сейчас себе и не такое позволю, – пообещалсквозь зубы наблюдатель.

Он затащил свою жертву в кусты, на ту самую скамейку, накоторой провел столько часов. Детскую площадку во дворе давно ликвидировали,теперь здесь были гаражи, и странную парочку никто не заметил.

– Документы показывай, – потребовал наблюдатель.

– С какой стати? Вы кто такой?

– Не твое собачье дело, – убедительно ответилнаблюдатель, выдвигая совершенно неопровержимый аргумент – удар в челюсть.