Ад - Александра Маринина Страница 94

Люба внимательно разглядывала собравшихся за столом. Тамарасовсем не постарела, осталась такой же худенькой и миниатюрной, со стильнойстрижкой, только волосы стали совсем белыми – она перестала закрашивать седину,считая, что так намного красивее. И одета она по-прежнему элегантно иэкстравагантно, сочетая в одежде несочетаемые, казалось бы, цвета. Ей набудущий год исполнится шестьдесят. Боже мой! Тамаре – шестьдесят! Давно ли онисидели в темной комнате на даче и шептались, и Тамара учила свою младшую сеструидти своим путем и стараться сохранить себя. Давно ли… Да, давно. Столько всегос тех пор произошло…

А папа совсем сдал. Ему уже восемьдесят семь, волосы совсемредкие, лицо красноватое от сетки мелких сосудов, руки уже не так увереннодержат приборы, и слух подводит, и голос стал надтреснутым. Но он еще молодец,и рюмку поднимает вместе со всеми, и смеется над шутками, если, конечно, емуудается их расслышать.

Лариса – кругленькая, с пышной молочной грудью, сумиротворенным лицом. Столько ей, бедняжке, пришлось пережить! Кажется, совсемеще недавно она была беспутной девахой, наивно и так по-детски пытавшейсясоблазнить Колю полоской голого живота, торчащего из-под короткой майки, и вотона уже дважды мать. Дай бог ей счастья, она заслужила. И пусть ее избранник –далеко не принц на белом коне, но он даст ей покой и уверенность, все то, чегоу нее никогда не было раньше.

После горячего решили сделать перерыв и переместиться вгостиную, посмотреть по телевизору популярное ток-шоу. Люба принялась убиратьтарелки, Юля кинулась ей помогать. Николай Дмитриевич задержался за столом ипоманил дочь к себе.

– Чего-то у Лариски мужик больно неказистый, –сказал он. – Неужто получше не нашла? Она ведь такая красавица.

Люба негромко рассмеялась. Отец всегда питал пристрастие кженщинам с формами, а Тамару до сих пор искренне считал некрасивой.

– У него есть другие достоинства, – объяснилаона. – Он любит Ларису и хорошо ладит с Костиком.

– Когда ж они поженились? Ты мне ничего не говорила прото, что она замуж вышла.

– А они пока не поженились.

– Что так? – отец приподнял по-прежнему густыеброви. – Он, что ли, не хочет?

– Нет, он-то как раз очень хочет, а Лариса тянет. Хочетсначала похудеть, чтобы свадебное платье лучше сидело.

Отец подумал немного и покачал головой.

– И какая только дурь в бабских головах сидит – это умунепостижимо. Что Колька? Есть от него новости?

– Звонил на днях. У него все хорошо, – привычносолгала Люба. – Продлил контракт еще на три года.

– Чего ж его в отпуск-то не пускают? Приехал бы домой,хоть повидались бы.

– Папуля, он в отпуск ездит в другие места, в Майами,на Кубу, в Австралию. Чего ему здесь делать? Пусть хоть мир посмотрит.

Она сама себя не слышала, произносила слова автоматически,борясь с дурнотой. Коли нет уже три года, а ей все еще больно. Больновспоминать о нем и еще больнее говорить о сыне как о живом. Она все на светеотдала бы за то, чтобы то, что она сейчас говорила отцу, было правдой. Пустьхоть на одну сотую, но правдой.

– Он там не женился еще? – продолжал допрос отец.

– Вроде нет. Пап, разве нынешнюю молодежь разберешь?Живут вместе, называют себя мужем и женой, а на самом деле не расписаны и влюбой момент могут разбежаться. Я в это не лезу. Он взрослый мальчик, самразберется.

– И то верно, – согласился Головин. – Пойдуток-шоу посмотрю, там сегодня должна быть интересная тема, флаг и герб Москвыбудут обсуждать, закон-то приняли недавно.

Люба с улыбкой посмотрела вслед отцу. Подумать только, емуинтересны такие темы, как флаг и герб Москвы! Нет, пожалуй, Николай Дмитриевичне так стар, как ей показалось. Он еще многим фору даст.

* * *

Ветер отдохнул, немного окреп и слушал сериал, приподнявшисьметров на пять над землей.

– И так мне Лариса с Василием в этот раз понравились,что я не утерпел и полетел их до дому проводить, – продолжал рассказыватьВорон. – На людях-то я их посмотрел, а как они между собой, когда их никтоне слышит и не видит, не знаю. А мне интересно стало. Ну и, доложу я вам,хорошая из них пара получается. Василий этот вокруг Лариски так и вьется,заботой ее окружает, в глаза заглядывает. Я даже вспомнил Любочку и Родислава вдавние годы, как она над ним крыльями махала.

– А теперь-то что ж, не машет разве? – спросилКамень.

– Теперь тоже машет, – отмахнулся Ворон. – Толькоуже не так отчаянно. Не сбивай меня. Василий взял на себя функции главы семьи,всем командует, все решает, бюджетом распоряжается, но он и зарабатывает большеЛариски, то есть белая зарплата у него, конечно, меньше, потому как Бегорский всвоем холдинге всем такие оклады установил – закачаешься, но поскольку Василий– механик от бога, руки у него золотые и работает он на совесть, то ему клиентыиз рук в руки приплачивают очень даже немало.

– Какая, ты говоришь, зарплата? – переспросилКамень. – Белая? Это как?

– Ох, тяжело с тобой, – вздохнул с высоты Ветер ипостарался популярно объяснить товарищу про «белую» и «серую» зарплату и«черный нал».

Ворон, недовольный тем, что его концертный номер был стольбесцеремонно прерван, сделал вид, что у него обеденный перерыв, и принялсявыискивать питание на стволах деревьев, окружающих Камня. Объяснения Ветрапоказались ему сумбурными и невнятными, он был уверен, что Камень все равноничего не поймет и обратится за помощью к нему, Ворону, и был неприятно удивлентем, что Камень во всем довольно быстро разобрался.

– Теперь все ясно, – произнес он. – Ворон,рассказывай дальше.

Ворон окончательно расстроился и решил свредничать.

– А я уже все рассказал, – гордо заявил он. –Они приехали домой, Лариска занялась малышкой, а Василий с Костиком селикомиксы про Бэтмена читать.

Он нарочно упомянул известного среди людей сказочногокиногероя в надежде на то, что Камень спросит, кто это такой, и можно будетвзять реванш над выскочкой Ветром, но Камень отчего-то не спросил, и настроениеу Ворона испортилось безнадежно и надолго. Соперничества он не терпел ни вкаком виде.

– Ну, что ты замолчал-то? – подал голосВетер. – Мы с Камешком слушать приготовились, а ты молчишь, как рыба.

Ворон решил быть лаконичным и сухим. Пусть знают, что у неготоже есть эмоции, настроение и, в конце концов, собственная гордость.

– Я рассказал все, что видел, – ровным голосомсообщил он.

– А Леля ушла из дома? – спросил Ветер.

– Ушла.

– А как Денис с Юлей?

– Нормально.

– А у Тамары как дела?

– Хорошо.