Тустеп вдовца - Рик Риордан Страница 9

— Трес, милый. — Мать встала, сжала мои щеки обеими руками и поцеловала меня. — Надеюсь, суп с тортильей удался.

Сегодня она оделась так, будто жила в Зимбабве, — в разноцветный длинный халат и длинную черную шаль. Серьги из черного дерева по форме напоминали каменные памятники древности с острова Пасхи, на руках звенело столько серебряных браслетов, что они стали похожи на пружины. Моей матери пятьдесят пять, но выглядит она максимум на тридцать пять.

Джесс поздоровался со мной и стал снова смотреть игру «Ойлерс». [16]Джесс окончил «Хайтс» на пару лет раньше меня, мы даже вместе играли в студенческой команде. Мне кажется, он Молодой Дружок Моей Матери номер три или четыре с тех пор, как она развелась с отцом, сожгла рецепты приготовления тушеного мяса и возродилась к новой жизни, став художественной личностью, проповедующей искусство «Нового века». [17]

— Я жду от тебя подробного отчета, — заявила моя мать. — Как Кэролайн? Мы никогда не пропускаем новостей, которые она ведет. Ты должен сказать ей, чтобы она чаще надевала то зеленое платье, оно ей очень идет.

Я ответил, что у Кэролайн все хорошо, и принялся отвечать на вопросы: нет, мы пока не живем вместе и нет, я не знаю, когда это произойдет и произойдет ли вообще. Последнее матери совсем не понравилось, у нее сделался разочарованный вид от того, что я еще не погряз в грехе, и она настоятельно мне посоветовала исправиться.

— Хм-м-м, — проворчал Джесс, не поворачиваясь к нам.

Мать отправилась к плите помешать суп и добавила в бульон миску нарезанной вареной курицы и тушеные помидоры, а я подошел к столу и занялся кинзой, чтобы ей помочь.

— Что на работе? — Мать бросила на меня косой внимательный взгляд.

— Ну, тут, наверное, все не так хорошо. Мне нужно закончить одно дело. Потом…

Она удовлетворенно кивнула и убрала прядь черных волос за ухо.

Исключительно по привычке я попытался отыскать в них седину, но потерпел поражение. Одному богу известно, сколько раз я заглядывал в аптечку матери, пытаясь отыскать там краску для волос, но не нашел ничего более злостного, чем витамин E, розовая эссенция и несколько заживляющих кристаллов. Моя мама снова посмотрела на меня и улыбнулась, будто знала, о чем я думаю, и получала удовольствие. В этой игре она одерживала победу вот уже лет пятнадцать.

— Я тут разговаривала с профессором Митчеллом из нашего университета, — сказала она.

Я принялся немного энергичнее резать кинзу.

— Мама…

— Прошу тебя, милый, мы всего лишь немного поболтали.

— Значит, поболтали?

— Разумеется. Прошло, наверное, лет десять с тех пор, как я участвовала с его женой в том художественном шоу.

В соседней комнате один из парней разбил пирамиду, и другой уважительно присвистнул. Джесс швырнул банку из-под пива в мусорное ведро и попал. «Ойлерс» выигрывали.

— И ты совершенно случайно наткнулась на телефон Митчелла в своей записной книжке.

— Совершенно верно.

Я стряхнул остатки кинзы с ножа в кастрюлю. Луковички уже стали коричневыми, и сметана была готова. Полоски жареной кукурузной тортильи лежали в миске рядом с плитой, готовые отправиться вслед за кинзой.

Я вытер руки.

— И когда ты с ним разговаривала… — подсказал я ей.

Мать пожала плечами.

— Ну, хорошо. Я действительно спросила, нет ли у них вакансий на факультете английского языка.

Я с тоской посмотрел на большой кухонный нож, который пару минут назад держал в руках.

— Знаешь что, Джексон, он повел себя очень мило.

Только мама называет меня Джексон и при этом остается в живых. Ей нравится ставить меня рядом с двумя первыми Джексонами Наваррами — моим отцом и дедом. Иными словами, получается, что я третий в компании безнадежных мужских особей.

Зазвонил телефон. Мама сделала вид, что удивлена, но у нее не слишком получилось.

— Боже праведный, интересно, кто это?

Я смирился с неизбежным и сказал, что возьму трубку. Мама улыбнулась.

Я вышел с телефоном на веранду, остановился около джакузи, снял трубку и сказал:

— Профессор Митчелл?

На другом конце возникла удивленная пауза, потом добродушный голос проговорил:

— Это же ведь Трес, верно?

Когда я подтвердил его подозрения, он рассмеялся и пустился в стандартные воспоминания о моем детстве, заявил, что давно не слышал моего голоса и страшно рад, что я уже вышел из пубертатного возраста. Я ответил, что тоже весьма этому рад.

— Твоя мать сказала, что ты ищешь работу, — перешел он к делу.

— Ну, касательно этого…

Я хотел извиниться за мать, которая считала, что работа в колледже растет на деревьях и падает на землю, точно созревшие фрукты, как только чьи-то родители решаются позвонить старым друзьям. Но, прежде чем я раскрыл рот, профессор Митчелл сказал:

— Я записал тебя на интервью на одиннадцать часов в субботу. Это единственный день, когда мы все собираемся вместе.

Я поколебался пару мгновений, затем закрыл стеклянную дверь на кухню и сразу же отрезал звуки, доносившиеся из телевизора.

— Прошу прощения?

— Твоя мать, как всегда, все сделала безупречно и вовремя, — сказал профессор Митчелл. — У нас на факультете сейчас полная неразбериха, и комитет по набору преподавателей только формируется, но так уж получилось, что я в него вхожу. Одиннадцать часов тебе подходит?

Вежливое «нет» вполне подошло бы в данной ситуации. «Извините, мать снова решила вмешаться в мою жизнь, но меня ждет прекрасное будущее на ниве частных расследований». Я все ждал, когда же скажу «нет». Сквозь стеклянную дверь я увидел, что Кэролайн снова появилась на экране, чтобы сообщить нам очередные новости.

Возможно, именно ее лицо заставило меня сдать позиции. Или целая неделя без сна, когда я следил за Джули Кирнс и пас четырехлетнего мальчишку. Перед глазами у меня продолжала стоять Джули Кирнс в синем «Кугуаре» 68-го года и люди в белых резиновых перчатках, вынимающие пинцетами осколки костей из ее волос. Когда я наконец ответил профессору Митчеллу, то не сказал «нет».

— Одиннадцать часов в субботу, почему бы и нет?

Из параллельного телефона, находящегося наверху, я услышал голос матери, она вздохнула и сказала: