Я не умею прощать! - Наталья Берзина Страница 9

– Галя! Я здесь! – окликнул он ее как раз в тот момент, когда она, остановившись, растерянно искала глазами белый «мерседес».

– Привет! А я уже подумала, что ты меня решил бросить! – воскликнула она, наконец заметив Волошина совсем рядом.

– На это можешь даже не надеяться. Ты не замерзла?

– Нет, я же здесь близко работаю. А ты где бус поставил? Я его не видела.

– Бус сейчас на маршруте. Работает. Я на другой машине приехал. Идем.

Волошин усадил Галю в не слишком новый «пассат» и, выруливая с тесного паркинга, спросил:

– Мы сейчас прямо домой или нужно куда-нибудь заехать?

– Не помешало бы заехать куда-нибудь в магазин, а то все мои вещи на мне. Завтра опять на работу, а у нас так не принято.

– Ясно, тогда говори, куда ехать.

Когда, нагруженные покупками, они подошли к кассе, Волошин не позволил Гале рассчитаться, а заплатил за все сам.

– Не ставь меня в неловкое положение, с тобой рядом мужчина, – шепнул он ей, когда Галя только полезла в сумочку за кошельком.

– Мне так неудобно, мы с тобой дома разберемся, – так же шепотом ответила она.

Дома Волошин принялся было готовить ужин, но Галя, заявив, что это совсем не мужское дело, просто выгнала его из кухни. Как-то так получилось, что она моментально освоилась на новой для нее территории, и с этого момента жизнь Волошина изменилась столь радикально, что очень скоро он уже не представлял, как можно жить одному.

Каждый вечер он забирал Галю с работы и вез домой. Не делая секрета из своего бизнеса, он ввел ее в курс дела, и вскоре она установила на его компьютер весьма удобную программу, позволяющую оптимизировать учет работы маршрутного такси.

Пусть их было пока не так много, всего лишь три, но считать все на бумажке отпала необходимость. За прошедшие после увольнения из армии три года Волошин достиг пусть не многого, но зато обеспечил себе достойную, на его взгляд, жизнь.

* * *

Ирина еще раз посмотрела счета и улыбнулась: все складывалось как нельзя лучше. Этой зимой она съездила к брату. Собиралась на месяц, но не выдержала и недели, не потому, что Кирилл ее плохо принял, нет. Слишком уж тянуло к мужу, она и не предполагала, что разлука всего на семь дней станет такой тягостной. Петр поручил ей вернуть долг Кириллу, но тот наотрез отказался взять деньги, мотивируя это тем, что сам уже вполне прилично зарабатывает, а им еще необходимо развиваться. Так получилось, что у них с Петром образовалась вполне круглая сумма свободных средств. То есть купленный по осени списанный катер удастся восстановить к этому, а не к следующему сезону. Да и появилась возможность переоборудовать несколько комнат в люкс. А это и дополнительные поступления, которые окупятся уже к осени.

Вчера по имейлу Ирина получила письмо от Кирилла, он благодарил сестру за знакомство с Эдиком. Они нашли-таки способ перерабатывать березовый деготь. Брат, теперь уже владелец нескольких лесопилок, всерьез занимался экспортными поставками. Но на выделенных делянках приходилось брать не только востребованные на Западе сосну и ель, но и неделовую березу. Затраты на ее заготовку не окупались по простой причине: годилась эта национальная гордость только на дрова. И тут Ирина познакомила его с бывшим однокашником, с которым когда-то училась вместе в химико-технологическом. Эдик еще в институте показал себя талантливым химиком, но найти приличную работу ему так и не удавалось, только и всего, что защитил диссертацию и прозябал в разваливающемся НИИ. Теперь Ирина чувствовала себя победительницей. Она помогла и брату, и давнему приятелю.

Услышав, как хлопнула дверь, она вышла навстречу. Петр в грязных по локоть руках нес какую-то железяку от катера.

– Фу, тяжеленная, собака! – выдохнул он, бросив ношу у крыльца. – Нужно будет заварить, и надеюсь, послезавтра попробуем пройтись по лиману.

– Ты что, уже заканчиваешь ремонт? – удивилась Ирина.

– Не то чтобы заканчиваю, работы там еще много, но нужно будет проверить на ходу.

– Ты у меня просто мастер золотые руки! Кстати, о руках, давай умывайся, я тебя кормить буду, время как раз обеденное.

– Ты права, Ириха, самое время, а то я что-то оголодал.

Накрывая на стол, Ирина даже не заметила, как Петр неслышно подошел. Почувствовав его горячие руки у себя на груди, она чуть слышно вздохнула, ощущая, как волна желания поднимается по ее телу.

– Ты же оголодал, за стол садись, – прерывающимся от волнения голосом прошептала она и, уже не в силах бороться с собой, резко обернувшись, впилась губами в его твердый рот.

Сил добраться до постели у них просто не было. Так любить, пылко, страстно, Ирина мечтала всю жизнь. И вот оно свершилось! Петр, ее любимый, единственный на свете мужчина, принадлежащий ей одной, нетерпеливо рыча, срывал с нее одежду, чтобы вкусить ее тело, насладиться им, подарить несказанное счастье ей, Ирине.

Когда, пошатываясь от внезапного головокружения, она села, прислонившись к нему, Петр нежно обнял ее за плечи и долго, невероятно вкусно поцеловал.

– Обед-то у нас уже наверняка остыл, – пробормотала заплетающимся языком Ирина.

– Ну и пусть, так съедим! – вторил ей Петр, так и не поднимаясь с пола.

Ирина никак не могла понять, как, каким образом Петр всегда угадывал ее желания. Вот и сейчас, когда она увидела его входящего во двор, с напряженными от тяжести бугристыми мышцами, влажного от пота, жажда любви охватила ее с такой неукротимой силой, что она едва справлялась с собой. И теперь, когда все так сильно и ярко закончилось, именно такого поцелуя она хотела. Петр, словно ему не более двадцати пяти, упруго вскочил на ноги и, протянув руку, помог подняться Ирине. По его самодовольной улыбке она поняла, что придется идти и надевать на себя что-то другое, от сарафана остались лишь воспоминания. «А вот и не пойду, пусть ему будет стыдно за собственную неаккуратность!» – подумала она и с вызовом посмотрела на улыбающуюся, дочерна загорелую физиономию мужа. Петр неожиданно рассмеялся и вдруг снова крепко обнял Ирину.

– Я тебя люблю! – медленно, подчеркивая каждое слово, сказал он ей прямо в ухо и осторожно поцеловал в мочку, так, что желание с новой силой захлестнуло ее.

Обед все же пришлось разогревать. Хотя теперь он походил больше на ранний ужин. Раньше Ирина даже не догадывалась, что встречаются мужчины с таким необузданным темпераментом, но, выйдя замуж за Петра, она поняла, что вся ее прошлая жизнь – ничто по сравнению с тем, что ей предстоит испытывать всякий раз во время близости с этим неукротимым и в то же время бесконечно нежным мужчиной, ее мужем.

На следующий день Петр действительно прокатил Ирину на катере. Там еще не было внутренней отделки, повсюду торчало какое-то железо, даже кресло у штурвала отсутствовало, но бывший патрульный пограничный катер бодро разрезал волну острым форштевнем и развивал просто немыслимую скорость. Промчавшись по лиману, Петр направил свой кораблик к косе. Подойдя почти вплотную к берегу, он заглушил мотор и, выскочив в прохладную, еще не успевшую согреться воду, на руках перенес Ирину на берег. На косу накатывались пенистые штормовые волны. Ветер завывал. Брызги стояли стеной. Петр прижал к себе Ирину, и они долго смотрели на бушующее море, на мечущихся над волнами чаек. Жизнь для них начиналась сначала, и так будет каждый день. Снова и снова они будут узнавать друг друга, всякий раз влюбляясь заново, и в этом бесконечном повторении сосредоточился весь смысл их существования.