Похититель школьных завтраков - Андреа Камиллери

День начался неудачно. Полтора килограмма фаршированных сардин, поглощенных за ужином, не давали комиссару покоя, всю ночь он ворочался и в конце концов проснулся ни свет ни заря туго замотанным в простыни, словно мумия. Встал, пошел на кухню, открыл холодильник и выпил полбутылки ледяной воды. Пока пил, выглянул в распахнутое окно. Рассвет обещал погожий день: море гладкое, как скатерть, в небе ни облачка. Кажется, Монтальбано, чье настроение всегда портилось вместе с погодой, сегодня мог об этом не тревожиться. Время было слишком раннее, он лег и, укрывшись с головой, приготовился соснуть еще пару часов. Перед сном он всегда представлял себе, как на своей маленькой вилле в Боккадассе, в Генуе, спит Ливия. Ее невидимое присутствие помогало ему отправиться в путешествие, короткое или долгое, в страну глубокого «деревенского сна» – «the country sleep», как говорилось в его любимом стихотворении Дилана Томаса [1].

Путешествие только началось, когда его внезапно прервал телефонный звонок. Комиссару показалось, что этот звук прошел, как дрель, через всю голову из одного уха в другое, по пути просверлив мозг.

– Алло!

– С кем говорю?

– Скажи сначала, кто ты.

– Это Катарелла.

– В чем дело?

– Простите меня, доктор, я не узнал голос вашей персоны. Возможно, вы спали?

Катарелла, как истинный сицилиец и к тому же полицейский, изо всех сил старался говорить красиво.

– Вполне возможно, в пять утра! Ты можешь сказать, в чем дело, не мороча мне голову?

– В Мазаре-дель-Валло случилось убийство.

– И при чем здесь я? Я-то в Вигате.

– Видите ли, доктор, этот труп…

Комиссар положил трубку и выдернул провод из розетки. Закрывая глаза, он подумал, что мог понадобиться своему другу Валенте, заместителю начальника полиции Мазары. Но решил позвонить ему попозже, с работы.

Ставня с грохотом стукнулась о стену, и Монтальбано подскочил на кровати, вытаращив глаза от страха. Спросонья он решил, что в него стреляли. Сразу видно было, что погода переменилась: порывы холодного сырого ветра гнали мутные волны, все небо затянули тучи, дело шло к дождю.

Чертыхаясь, комиссар встал, пошел в ванную, включил душ, намылился. Внезапно вода кончилась. В Вигате, а значит, и в Маринелле, где он жил, воду давали в принципе раз в три дня. В принципе – потому что никогда нельзя было быть уверенным, дадут ее завтра или через неделю. К этому Монтальбано был готов, на крыше он установил вместительный контейнер, но на сей раз, видимо, воды не было больше восьми дней, и автономного водоснабжения не хватило. Он бросился в кухню, подставил кастрюлю под кран, из которого сочилась тонкая струйка, ту же операцию проделал с раковиной в ванной. Кое-как смыл собранной водой пену, но настроение совсем испортилось.

По дороге в Вигату он осыпал проклятьями каждого встречного водителя; впрочем, похоже, они и сами правила дорожного движения использовали только в качестве туалетной бумаги. Комиссар вспомнил о звонке Катареллы и о том, как он его себе объяснил. Но Валенте не пришло бы в голову звонить ему домой в пять утра, даже если нужна была его помощь из-за убийства в Мазаре. Такое объяснение удовлетворило его лишь потому, что позволило с чистой совестью мирно проспать еще пару часов.

– Абсолютно никого нет! – сообщил Катарелла, как только завидел его, почтительно приподнимаясь из-за коммутатора. Они с Фацио решили, пусть уж принимает звонки, как бы дико и путано он о них не докладывал: все же здесь от него меньше вреда, чем в любом другом месте.

– Разве сегодня праздник?

– Нет, доктор, день не праздничный, но все уехали в порт из-за того трупа в Мазаре, из-за кого я вам звонил сегодня, если вы не запамятовали, ранним утром.

– Но раз труп в Мазаре, что они делают в порту?

– Нет же, доктор, труп здесь.

– Но если труп здесь, господи, почему ты мне говоришь, что он в Мазаре?

– Потому что убитый был из Мазары, он там работал.

– Катаре, если рассуждать по-твоему, – хотя ты и не рассуждаешь, – когда в Вигате убьют туриста из Бергамо, ты что мне скажешь? Что труп в Бергамо?

– Доктор, видите ли, загвоздка тут выходит в том, что это проезжий труп. То есть в том, что его застрелили, когда он плыл на рыболовецком судне из Мазары.

– Кто в него стрелял?

– Тунисцы, доктор.

С подавленным видом Катарелла признался, что больше ничего не знает.

– Наверное, доктор Ауджелло уже поехал в порт?

– Да, доктор.

Его заместитель, Мими Ауджелло, будет только счастлив, если начальник не покажется в порту.

– Слушай, Катаре, мне нужно написать отчет. Меня ни для кого нет.

– Алло, доктор! Кажется, это синьорина Ливия звонит из Генуи. Как мне поступить? Соединять или нет?

– Соединяй.

– Десять минут тому назад вы говорили, что вас ни для кого нет…

– Катаре, я сказал, соединяй.

– Алло, Ливия? Привет!

– Привет, черт подери. Я все утро тебе названиваю. У тебя дома телефон впустую надрывается.

– Ах да! Я забыл его включить. Хочешь посмеяться? Сегодня в пять утра мне позвонили, чтобы сказать…

– Нет, смеяться мне совсем не хочется. Я пыталась дозвониться тебе в полседьмого, в четверть девятого, потом еще…

– Ливия, я же объяснил тебе, что забыл…

– Обо мне! Ты просто забыл обо мне. Вчера я тебя предупреждала, что буду звонить в половине восьмого, чтобы решить…

– Ливия, я тебя предупреждаю. Собирается дождь и ветрено.

– И что?

– Ты знаешь, что. У меня в такую погоду плохое настроение. Мне бы не хотелось, чтобы слово за слово…

– Я поняла. Больше не буду тебе звонить. Если хочешь, звони сам.

– Монтальбано? Как дела? Доктор Ауджелло мне все доложил. Это дело, бесспорно, будет иметь международный резонанс. Вам так не кажется?

Застигнутый врасплох, он совершенно не понимал, о чем говорит начальник полиции. И предпочел со всем соглашаться.

– Да, да, конечно.

Международный резонанс?!

– Так или иначе, я распорядился, чтобы доктор Ауджелло посоветовался с префектом. Случай, так сказать, из ряда вон выходящий.

– Да-да.

– Монтальбано, вы себя хорошо чувствуете?