Забава королей - Чингиз Абдуллаев Страница 9

– Вам нравятся больше прежние времена? – не поняла Джина.

– Нет. Разумеется, нет. Я всегда был убежденным противником апартеида, – ответил Фостер. – Но когда я вижу сегодняшние времена, они меня тоже категорически не устраивают. Такой своеобразный апартеид наоборот, когда черное большинство угнетает белое меньшинство. И в этом тоже нет ничего хорошего. Просто в политкорректном мире не принято писать о том, что белых угнетают или преследуют. Априори считается, что расистами могут быть только белые колонизаторы, а черные просто не способны относиться к другим народам с предубеждением. На самом деле как раз черные относятся к другим с еще большим предубеждением, и наша ежедневная действительность только подтверждает самые худшие опасения.

Он свернул на дорогу, ведущую к ресторану. За окном были видны вершины гор, окружавших Кейптаун. Целая горная цепь опоясывала город, и многие вершины поднимались более чем на тысячу метров.

– Раньше поселки Кампс-Бей и Грин-Пойнт считались самым престижным местом, и многие охотно покупали здесь дома, – пояснил Фостер, – но сейчас их, наоборот, продают. С юга, со стороны Хоутбая, сюда все время проникают молодежные банды, случаются поножовщины, убийства, изнасилования. Банды, конечно, состоят из представителей коренного населения. И все насилие направлено против белых обитателей этих поселков. Но здесь пока еще спокойно. В этой части живут в основном китайцы, и они дружно дают отпор всем незваным гостям.

На площадке стояло несколько автомобилей. Рядом дежурили двое охранников, белый и черный. Фостер показал на них и улыбнулся.

– Сейчас так поступают все разумные хозяева. Нанимают сразу двух охранников, чтобы в случае необходимости свой успокаивал своих.

Они вошли в зал небольшого ресторана. К ним поспешил хозяин, очевидно, китаец. Улыбаясь и кланяясь, он провел гостей к заказанному столику. Нужно отметить, что в это вечернее время ресторан был почти полон. Играла негромкая музыка. За столами находились гости из Европы, Японии, Арабских Эмиратов. Когда они сели, Фостер сделал заказ официанту, сам выбрав нужные блюда.

– Здесь готовят прекрасную рыбу, – еще раз сообщил он.

Почти сразу появились легкие закуски, словно все было приготовлено именно к моменту их появления в этом ресторане. Фостер заказал бутылку местного белого вина.

– У нас очень хорошие вина, – пояснил он, – ничуть не хуже французских.

Вино действительно было отменного качества.

– Значит, вы считаете, что сегодня все гораздо хуже, чем было раньше? – решила уточнить Джина.

– Боюсь, что да, – ответил Стивен. – Понимаете, я здесь уже давно и люблю эту страну, ее природу, ее климат, ее людей. Удивительный край, омываемый сразу двумя океанами. Когда-то мыc Доброй Надежды был тем маяком, до которого доплывали европейские моряки. А уже затем они двинулись отсюда на освоение Индии, Восточной Африки, Азии, Океании. Но перемены, которые произошли в ЮАР за последние двадцать лет, оказались не только кардинальными, но и привели к массовому отъезду белого населения из нашей страны. Если до девяностого года здесь было более двадцати двух процентов белого населения, то сейчас не осталось и половины. И я почти уверен, что еще лет через двадцать здесь будет еще меньше белых людей.

– Настолько нетерпимы отношения между двумя расами? – уточнил Дронго.

– При Манделе они были еще сносными, – пояснил Фостер. – Политические изменения пытался провести еще Питер Бота в восемьдесят пятом году, когда начал свои либеральные реформы, чтобы немного ослабить режим апартеида. Конечно, он столкнулся с непониманием африканеров, белого населения ЮАР и нашей Национальной партии. Его тогда даже начали называть «африканским Горбачевым». Но попытки реформировать страну были очень тяжелыми. Боту критиковали с обеих сторон. Белые националисты не шли ни на какие уступки, а черное большинство требовало абсолютного равноправия, что, в общем-то, было справедливо. Начались международные санкции против режима апартеида.

И тогда появился Фредерик де Клер, новый президент нашей страны. Можете себе представить, он сам возглавил Национальную партию Трансвааля и стал министром внутренних дел в правительстве Боты. Но это не помешало ему выступить инициатором перемен в нашей стране. Именно он и начал нынешние реформы, приступив к демонтажу системы апартеида, пошел на прямые переговоры с Нельсоном Манделой… Вы бы слышали, что про него писали и говорили, как ему угрожали, как его ненавидели! Но он настаивал на переговорах, даже провел референдум среди белого населения и сумел добиться положительного для себя результата. Он выпустил Нельсона Манделу из тюрьмы, создал Конгресс за демократическую Южную Африку и на следующий год даже получил вместе с Манделой Нобелевскую премию мира. Тогда все казалось таким благостным… Его действительно считали местным Михаилом Горбачевым.

– Горбачев тоже получил Нобелевскую премию мира, – мрачно напомнил Дронго, – и еще ее получили Арафат вместе с Пересом и Рабином. Иногда мне кажется, что подобные премии нарочно вручают неудачникам в политике, чтобы подсластить их политические поражения. А после того, как эту премию ни за что дали Обаме, который сам был смущен и даже не понимал, за что именно его выбрали, ее авторитет был окончательно подорван.

– Правильно, – согласился Фостер, – у нас тоже ничего не получилось. Уже на следующий год, во время президентских выборов, де Клер потерпел полное поражение и навсегда ушел из политики. А президентом избрали Нельсона Манделу. Ничего другого и нельзя было ожидать, если вспомнить, что у нас в стране больше трех четвертей населения на тот момент были черные. Сейчас их гораздо больше, и понятно, что белый кандидат больше никогда не сможет выиграть подобные выборы. Они просто не станут за него голосовать. Но Мандела был еще не самым худшим президентом. Он призывал к терпимости, настойчиво уговаривал своих соплеменников не мстить белым, хотя его собственная жена была совсем другого мнения. С ней он тогда развелся. А после его ухода черные поняли, что теперь власть навечно закреплена за ними. Вот тогда все и началось. Погромы и убийства белых фермеров, насилие на улицах, волнения в цветных кварталах… Я уже не вспоминаю о Зимбабве, откуда Мугабе и его клика просто выгнали всех белых. Их сознательно травили, преследовали, убивали, сжигали их дома. Когда там был расистский режим Родезии, против него выступал весь цивилизованный мир, и мировому сообществу удалось убедить режим Яна Смита пойти на переговоры. А когда появился Мугабе, тот просто наплевал на международное мнение, убивая оставшихся белых в своей стране. Сейчас их там почти не осталось. А режим Мугабе даже подвел идеологическую базу под эти погромы, рассказывая об исторической вине белых колонизаторов в отношении коренного африканского населения.

Фостер вздохнул.

– Все это не могло не сказаться на общем социальном климате в нашей стране. Хотя белого населения по-прежнему достаточно много, но уже сейчас понятно, что через двадцать лет здесь никого не будет. Молодежь любыми способами пытается отсюда сбежать. Оставаться в стране, где тебя ненавидят и у тебя нет никаких шансов на продвижение или достойную работу, рискнет не каждый. Когда шла подготовка к чемпионату мира по футболу, белых старались привлекать, используя их опыт организаторской работы. Но после чемпионата все стало еще хуже. Если раньше черные не могли появляться на центральных улицах многих городов ЮАР, то теперь уже белые не могут себе позволить в одиночку прогуливаться по улицам наших городов, даже в центре. Могут нахамить, оскорбить, ограбить, убить, изнасиловать, демонстрируя свое презрительное отношение к белому населению. Конечно, среди черных тоже есть люди, которые понимают, насколько промышленный, экономический и финансовый потенциал Южной Африки зависит от белого населения. Но иногда мне кажется, что об этом начали забывать, проводя сознательную политику изоляции белых сограждан.