Выстрел в прошлое - Наталья Александрова

Этот дом не бросался в глаза показным богатством. С виду —обычный дом на Таврической, только очень хорошо сохранившийся. Но при ближайшемрассмотрении можно было заметить фигурную плитку перед входом, явнобронированную дверь подъезда, плавно поворачивающуюся телекамеру над крыльцом.А входящих внутрь встречали охранник в пятнистой униформе, глядящий в экранымониторов перед ним, и малиновый ковер на лестнице. Всякому человекустановилось ясно, что в этом доме живут не просто богатые люди, а умные богатыелюди, которые не стремятся поразить других своим богатством.

Но всяких в этот дом не пускали.

Ранним июньским утром перед подъездом остановился красный«фордовский» микроавтобус с надписью «Цветы». Из него вышли высокая плечистаяблондинка с блокнотом и худощавый молодой человек с огромным тщательноупакованным букетом. Девушка остановилась на крыльце и, подняв глаза ктелекамере, громко произнесла:

— «Цветы Голландии», заказ в четвертую квартиру,Софронову.

Охранник всмотрелся в экран монитора и нажал кнопкууправления замком. Блондинка и ее спутник вошли в подъезд и приблизились кпосту охранника.

— Цветы оставьте здесь. Софронов уже уехал.

— А как же с оплатой? — растерялась блондинка.

— Не боись, пупсик, здесь такие люди живут, что соплатой проблем не бывает.

— Ну хорошо, — девушка задумалась, как бы выбираяправильное решение. — Тогда хоть вы у меня в накладной распишитесь, чтодоставлены цветы, дата и подпись.

— Ну, давай, — охранник приоткрыл окошечко в своейпрозрачной будке, — где тут подпись поставить?

Блондинка положила перед ним листок бумаги, достала изодного кармана кружевной платочек, а из другого — авторучку. Прикрыв платочкомлицо, как будто собравшись чихнуть, она протянула охраннику ручку и нажалапоршенек. Ручка с легким шипением выпустила чуть заметное серебристое облачко,охранник удивленно ахнул и упал лицом на стол с мониторами.

Блондинка осторожно вытащила свою накладную, ее спутник вдва прыжка пересек холл, вернулся к микроавтобусу, забросил туда букет. Изавтобуса выскочил еще один человек — рослый, плечистый, в спортивной шапочке,натянутой до самых глаз. Худощавый цветочник остался дежурить в холле, аблондинка и спортсмен быстро и бесшумно поднялись на четвертый этаж. Блондинкадостала из кармана маленькую универсальную отмычку и занялась замками. Замокбыл достаточно сложный. Девушка нетерпеливым движением сняла мешавший ейсветлый парик и убрала его в заплечный мешок. Под париком волосы у нее былитемные, коротко остриженные. Она действовала быстро, точно и бесшумно. Напарникзачарованно следил за ее руками. Замок едва слышно щелкнул, дверь плавноотворилась.

Мужчина первым шагнул в квартиру. Держа перед собой пистолетс глушителем, он осмотрел просторный полупустой холл. Убедившись, что в холленикого нет, он махнул рукой своей напарнице. Та проскользнула следом за ним вквартиру и закрыла за собой дверь.

Все дальнейшее было молниеносно и страшно. Где-то подпотолком раздался едва слышный шорох. Мужчина задрал голову и начал подниматьствол, но не успел: на него тяжело, утробно крякнув, обрушилось что-то темное,бесформенное и тяжелое. Он успел ощутить отвратительный запах лука и перегара.Это было последнее в его жизни ощущение, потому что секунду спустя он уже лежална полу с горлом, перерезанным от уха до уха отточенной, как бритва, финкой.

Его напарница развернулась на звук и вскинула пистолет, ноона сделала это непростительно, смертельно медленно, всего лишь со скоростьюатакующей кобры. Куда кобре до молнии! Когда она увидела свою цель,окровавленная финка уже летела через холл. Нажать на спуск она не успела —лезвие вонзилось чуть ниже левого уха, и свет в ее глазах померк.

— Ну что там, Мокушка? — послышался старческийголос из глубины квартиры.

— Да гости были, Корнеич, — ответил коренастыйсутулый, кривоногий мужик с широким рябым лицом, вытаскивая финку из раны итщательно обтирая ее обрывками ветоши.

— Ну и как гости, Мокушка? Напоил ты их?

— Напоил, Корнеич, допьяна.

Мокушка неторопливо, чуть прихрамывая, пересек холл и вошелв большую, заставленную дорогой и безвкусной мебелью, комнату. Против дверисидел в инвалидном кресле огромный старик, похожий одновременно на иссеченныйбурями утес и грозовую тучу. На коленях у него лежал американскийкороткоствольный карабин.

— Только на тебя, Мокушка, и могу положиться… На тебяда на себя самого.

— Да, Корнеич, молодые-то, что они могут… Ты мальцамскажи, чтоб в передней-то прибрали, грязно там гости наследили. И на лестнице,поди, еще гость торчит, своих дожидается, так и с ним покумекать надо…

— Скажу, Мокушка, скажу, на это и молодые годятся. А тыпойди, поспи — не спал небось…

— Да нет, спал я, а как гостей загодя учуял — тут ужподхватился.

— Хорошо тебе, Мокушка, спать можешь, а я вот все несплю. Охотятся за мной шакалы эти поганые, хотят у старика последний кусокотобрать. Обложили как волка — ни вздохнуть, ни шевельнуться. Из дому давно невыхожу, теперь уж и к окну подойти нельзя, занавески и то не раздернуть — вразчерез окно подстрелят. Нет старику покоя! Ну да ладно, и у меня пока зубы необломаны, еще посмотрим, кто кого одолеет.