Друзья до смерти - Неле Нойхаус Страница 9

Эрвин Шварц тяжко вздохнул, встал, поправил лямки полукомбинезона и поморщился.

— Спина, — пояснил он Боденштайну, а потом повернулся к сыну: — Поезжай сначала к монастырю. А на лугу у леса скатай побольше маленьких рулонов сена.

Парень кивнул и исчез.

— Сенокос в разгаре, — сказал Шварц Боденштайну. — Надо успеть, пока погода стоит.

— Тогда не буду вас задерживать, — Боденштайн дружелюбно улыбнулся и положил на клеенку свою визитку. — Спасибо, что помогли. Если вдруг что-нибудь еще вспомните, то позвоните мне, пожалуйста.

Эльза Маттес жила в одном из тех старых домов, чьи дни уже сочтены. Табличка в палисаднике извещала о скором сносе. Боденштайн нажал на звонок, и дверь в ту же секунду распахнулась, как будто хозяйка его ждала. Фрау Маттес провела комиссара в тщательно прибранную кухню. Ей было за семьдесят, тяжкий остеопороз согнул ее пополам, но взгляд голубых глаз был острым и бдительным. Прежде всего Боденштайн удовлетворил ее любопытство, сообщив, что Ганс Ульрих Паули мертв.

— Это должно было случиться, рано или поздно, — заявила Эльза Маттес блеющим, дрожащим голоском. — Этот Паули со всеми спорил.

Она смогла слово в слово пересказать разговор Паули с бывшей женой, назвать точное время — почти в половине девятого — и узнала мужчину, который навестил Паули через полчаса после этого.

— Я как раз вышла в сад, чтобы полить цветы, и увидела, что Паули стоит в своем палисаднике. — Фрау Маттес оперлась на кухонный стол. — Он разговаривал через забор с Зибенлистом из «Мебельного дома Ремера», одним из своих приятелей. Потом… — Она наморщила лоб и задумалась. — Они явно спорили. Зибенлист сказал Паули, что не позволит себя больше шантажировать старыми историями.

Но Эльза Маттес заметила в тот вечер и еще кое-что. Когда она в половине одиннадцатого выкатила мусорный бак на улицу, из ворот дома Паули на мопеде пулей вылетела девчонка; она так неслась, что не справилась с управлением и упала.

— У таких всегда на уме одни танцульки, — с неодобрением сказала фрау Маттес. — Ветер в голове. Никакой осмотрительности, они только…

— Вы узнали девушку на мопеде? — прервал Боденштайн старую даму, прежде чем она пустилась в ненужные разглагольствования.

— Нет, да они все одинаковые. Джинсы, короткие майки и голый живот наружу, — сказала Маттес, немного поразмыслив. — Думаю, она была блондинкой.

— А что это был за мотоцикл?

Эльза помедлила минутку, а потом ее лицо просветлело.

— Мокик! — торжествующе объявила она. — Так называется эта штука. Ярко-желтый, как почтовый!

Потом ей пришло в голову что-то невероятное. Она приблизилась к Боденштайну и перешла на шепот:

— Думаете, это она укокошила Паули, господин комиссар?

В половине шестого, когда Боденштайн вошел в здание комиссариата Хофхайма, Кай Остерман и Катрин Фахингер уже смогли кое-что разузнать о Гансе Ульрихе Паули. Как и говорил Пии директор зоопарка Зандер, Паули прикладывал немало стараний в интернет-пространстве, чтобы ознакомить всех со своими взглядами относительно всевозможных проблем.

— Если вы меня спросите, я назову вам кучу людей, у которых были причины убить этого парня, — сказал Остерман.

— С чего бы? — Боденштайн снял форменную куртку и повесил ее на спинку стула. Его рубашка насквозь пропотела.

— Я «прогуглил» его имя, — ответил Остерман. — Он отсвечивал в десятках сообществ защитников животных, природы и окружающей среды. Выступал против охоты на певчих птиц в Италии, против перевозки ядовитых и радиоактивных отходов, начал кампанию по борьбе с металлический пылью, участвовал в демонстрациях против передвижных скотобоен. Один из его веб-сайтов называется «Звери без решеток».

— Неудивительно, что директор «Опель-Цоо» реагировал на Паули, как бык на красную тряпку, — сухо заметила Пия.

— Но это только одна сторона, — продолжал Остерман. — У Паули есть и другой веб-сайт под названием «Келькхаймский манифест», где он выступает против всего, что ему не нравится в Келькхайме. В данный момент — в основном против планов построить трассу В-8, но вообще и против нового городского центра «Север», и против застройки района Варта. Он серьезно оскорбил, как минимум нескольких человек.

— Кого, например? — спросил Боденштайн.

— Бургомистра Келькхайма Дитриха Функе и некоего Норберта Захариаса, который отвечает за строительство В-8. И еще одного — Карстена Бока…

— Бока? — перебила Пия своего коллегу. — Того, который записан на автоответчике Паули и говорил, что Паули должен принести извинения?

— Верно! — кивнул Боденштайн. — Кто это такой?

— Глава консалтингового агентства Бока, которое давало экспертную оценку относительно уровня шума и транспортного потока в городах Келькхайм и Кенигштайн, — ответил Остерман. — Это заключение внезапно вывело в общегосударственных планах строительство трассы В-8 в число первоочередных задач, и его стало невозможно откладывать. Паули утверждает, что за этим скрываются экономические и финансовые интересы «мэрской мафии», к которой он относит Функе, Захариаса, Бока и еще некоторых людей. Он называет их предателями, подельниками, продажными тварями и так далее.

Катрин Фахингер записала имена всех, кого перечислил Остерман, на большой доске, которая висела на стене. Боденштайн взял маркер и приписал еще: «Шварц, бывшая жена Марайке, Конради и Зибенлист».

— Теперь мы знаем, что ничего не знаем, — подытожила Пия.

— Я провел несколько исключительно содержательных бесед, — возразил Боденштайн и добавил к списку директора зоопарка Зандера.

— А его-то почему?

— Потому что сожительница Паули заявила, что он недавно угрожал Паули и его сторонникам, а ее саму чуть не переехал.

— Вижу, тяжелая нам предстоит работенка, — вздохнула Пия.

— Кстати, возможно, у нас есть орудие преступления, — сообщил Боденштайн. — Это старая подкова, на которой коллеги-криминалисты обнаружили кровь. Она лежала как раз рядом с лестницей, ведущей в кухню.