Щенки-медвежатники - Виталий Ерёмин Страница 9

– Ты ошибся. Я такая, как все, – ответила Катя. – А в отношении тебя только утвердилась в своем мнении. Тебе нужно то же, что и другим.

– А тебе нужно замуж, да?

Катя сбросила с себя руки Андрея и начала протискиваться в толпе к своему месту. Андрей, покачиваясь, пошел следом.

Неожиданно перед Катей вырос Жгучий.

– Он к тебе приставал?

– Отвяжись! – сказала Катя.

Жгучий схватил Андрея за грудки.

– Не приставал он ко мне, – сказала Катя.

– Я не слепой, – процедил Жгучий.

К месту скандала уже протискивались милицейские кокарды.

– В чем дело? – спросил сержант.

Жгучий успокаивающе поднял ладони.

– Начальник, я слова плохого не сказал.

– Я тоже, – заплетающимся языком проговорил Андрей.

Сержант ухватил его за рукав.

– Это мой братуха, – сказал Костик.

Если бы он не подошел, Андрея б точно повязали.

– Веди его под холодную воду, – посоветовал сержант Костику.

– Что происходит? – послышался голос Адама. – Новострой хулиганит?

Он подошел не один. Рядом был Зван. Адам обратился к Кате:

– Тебя никто не обидел?

– Никто. – Катя повернулась, чтобы уйти.

Адам движением руки остановил ее.

– Подожди. Мы должны разобраться.

Зван что-то сказал Адаму. Адам жестом подозвал Андрея.

– Новостроевский?

– Ну.

– Не нукай, – процедил Адам.

– Это он с перепугу, – сказал Зван, играя четками.

– Он бухой в ноль, – медленно произнес Адам. – Ну-ка, скажи мяу, – приказал он Андрею.

Андрей смотрел на Адама в упор, с трудом выдерживая тяжелый взгляд чеченца, и чувствовал, что трезвеет.

– Хороший кинотеатр, правда? – спросил Адам, окидывая взглядом зал.

– Ну, – отозвался Андрей.

– Но он никогда не будет вашим, – внушительно произнес Адам.

Он говорил по-русски чисто, но с характерным чеченским акцентом, а Зван молча кивал, ощупывая глазами Андрея.

– «Ударник» будет нашим: центровых и слободских. Мы так решили, – отчеканил Адам.

Зван с ухмылкой кивнул.

– А это, между прочим, уже беспредел, – сказал Костик.

– Разве тебя это касается? – спросил Адам. – Ты слободской. И в центре ходишь – никто тебя не трогает.

Костик громко, с расстановкой произнес:

– Сюда будут ходить все, кто захочет.

Адам поморщился.

– Ну что ты шумишь, как женщина? Смотри, обижусь и зарежу. Следи за помелом, знай свое место.

На лице Звана играла нехорошая улыбка, но он почему-то молчал.

– У вас ничего не получится, – сказал Костик.

– Правда? – деланно удивился Адам. – Зазнался махала, – проговорил он, обращаясь к Звану. – Зря вы дали ему отшиться.

Зван молчал, продолжая играть четками.

– Знаешь, как называют таких, как ты? – спросил Адам Костика.

– Не говори того, о чем потом будешь жалеть, – посоветовал Костик. Кажется, он здорово разозлился.

– Кто? Я буду жалеть? – удивился Адам. Глаза у него стали одного цвета с сединой.

Они стояли лицо в лицо, глаза в глаза. Все вокруг замерли: что-то будет! Все-таки Костик был на полголовы выше Адама и раза в полтора шире. Но и чеченец уже держал руку в кармане, нащупывая нож.

Новостроевские, сбившись в кучу, обсуждали положение. Одни считали, что пора, пока не поздно, сваливать. Другие уже направлялись к выходу. Но большинство ждало, что будет дальше.

Ленка оттащила Костика от Адама. И стала говорить, что настроение все равно испорчено. Чего тянуть, надо уходить. Но как уйти? Завтра все будут говорить, что лучший боксер города испугался Адама.

– Мы остаемся, – решил Костик.

Новостроевские, которые раньше других решили уйти, неожиданно вернулись. Оказывается, вестибюль забит слободскими. Пройти сквозь строй целыми наверняка не удастся.

Жгучий поймал взгляд Андрея и жестом приказал ему подойти. Андрей не сдвинулся с места. Тогда Волдырь сам подкатил к нему.

– Собери со своих по рублю, тогда не тронем.

Андрей усмехнулся.

– А хуху не хохо?

Волдыря перекосило.

– В рот компот. Ты че, Корень, не врубаешься?

– Ребят жалко. Может, все-таки соберем? – шепнул Андрею Жорик.

– Собирай, – ледяным тоном ответил Андрей.

У Жорика забегали глаза.

– Почему я?

– А почему я? – процедил Андрей.

– Потому, что все из-за тебя. Из-за вас, – сказал Жорик, переводя взгляд на Костика.

– А ты-то чего трясешься? – спросил Костик. – Тебе, по-моему, ничего не грозит.

– Думайте быстрее, – поторопил Волдырь.

– Вы за этот беспредел ответите, – сказал Костик.

Волдырь набычился:

– Перед кем?

Он был прав. Слободские (впрочем, и центровые тоже) чувствовали полную безнаказанность. От их террора и гнета можно было защититься только силой. Закон в их отношении бездействовал.

А новостроевские уже шептались, рылись в карманах. Кто-то уже заныл: мол, он бы откупился, но нет денег.

– Лады, сдадите завтра, – объявил Волдырь, будто дарил жизнь приговоренным. – И вообще учтите: будете теперь сдавать взносы каждый месяц по рублю с рыла. Кто не сдаст, в рот компот, того на счетчик. За вход в «Ударник», в кино или на танцы, плата будет отдельной. По полтиннику. Будем доить вас, чуханов! – Волдырь загоготал.

Костик сказал вполголоса Андрею:

– Что я тебе говорил?

Андрей с мрачным видом кивнул. Он чувствовал, что совсем протрезвел.

– Не слышу ответа, – задорно произнес Волдырь, обводя глазами ребят и стараясь не смотреть в глаза Костику и Андрею.

– Молчание – знак согласия, – вякнул Жорик.

– Ну вот и ладушки. Можете танцевать. В долг. И домой можете идти спокойно. Вы теперь – наши. А мы своих не трогаем.

Волдырь был доволен собой. Ему поручили морально изнасиловать новостроевских, и он с этим справился. Он смачно сплюнул и блатной походочкой пошел к своим.

Андрей оглянулся на новостроевских и увидел одни спины. Пацанам разрешили унести ноги подобру-поздорову, и они использовали этот шанс. Остались только Толян, Генка, Мишка и Жорик. Если, конечно, считать его своим.