Ад - Александра Маринина Страница 86

Денис не пытался оценивать справедливость слов сестры, онпонимал одно: мама попрощалась с ним, поцеловала его, налила воду в ванну иперерезала вены, а он сидел за стенкой, всего в нескольких метрах от нее, иничего не слышал из-за раздававшейся в наушниках стрельбы, и ничего непочувствовал, не удержал маму, не помешал ей, не остановил. Даша права, онвиноват, он страшно виноват.

– Не казни себя, – уговаривала его Раиса, –твоя мама приняла решение и выполнила его. Она сделала так, как ей лучше.

– Но я же мог ее остановить!

– Не мог. Остановил бы в этот раз – она сделала бы тоже самое потом. Она сама так решила, понимаешь?

– А я мог сделать что-нибудь, чтобы она решилапо-другому? – спросил Денис.

– Этого никто не знает. И бессмысленно об этом думатьсейчас.

– А о чем надо думать?

– О том, что у твоей мамы был свой путь, которым онашла долгие годы. У каждого человека есть свой путь. Он может кого-то неустраивать, например мамин путь не нравился тебе и Дашеньке, да и мне он ненравился, но мама шла этим путем, она его выбрала сама, и мы с тобой должныотноситься к ее выбору с уважением.

Утраты Денис так и не почувствовал, он в последние годысовсем не знал материнского тепла и заботы, он не ощущал на себе материнскойлюбви и нежности. Мама всегда была либо нетрезвой, либо раздраженной, либослонялась, смурная и непричесанная, по квартире с неизменной сигаретой в зубахи сварливо жаловалась на жизнь, либо, в периоды просветления, приносила домойочередную работу и прогоняла Дениса от компьютера. Он привык так жить, никакойдругой семейной жизни он не знал. Любовь, внимание и заботу он получал отсиделки Раисы и ее внучки, и как-то так сложилось, что любовь и заботасуществовали как бы сами по себе и никак не были связаны с мамой, которая тожебыла сама по себе, отдельно.

Да, боли утраты не было, но было чувство вины и ещеогромная, острая, выбивающая слезы жалость к матери. Денис вспоминал ее такой,какой она была много лет назад, красивой, веселой, с горячими сверкающимиглазами, с пышными кудрями, вспоминал ее задорный серебристый смех. И пусть всеэто было давно, и пусть бывало не постоянно, а только короткими периодами, новедь было, было… И могло бы быть всегда, если бы мама выбрала другой путь.

На похоронах Денис горько плакал, крепко ухватив за рукуотца, который взял на себя все заботы по погребению. Даша не плакала, онастояла возле гроба мрачная и напряженная, стараясь не смотреть на брата и «дядюРодика», которых считала виноватыми всегда и во всем. После похорон Денис почтимесяц не включал компьютер. Чувство вины перед матерью и жалость к нейпоселились в юноше надолго.

* * *

– Не вздумай себя винить, Родинька, – говорилаЛюба. – Ты много лет тянул Лизу на себе, помогал материально, оплачивалсиделку для сына, учителей, делал ремонт, устроил Лизу на лечение. Ты делалвсе, что мог, и нет никакой твоей вины в том, что все закончилось тактрагически.

Родислав слушал, и ему становилось легче. То, что случилось,вызвало в нем не чувство утраты, а облегчение, и он стыдился этого облегчения,и от этого приходило ощущение собственной вины, избавиться от которого емупомогали слова Любы. Хорошо, что Лизины дети уже выросли, Даше двадцать тригода, Денису через полгода исполнится восемнадцать, можно просто давать деньги ибольше ими не заниматься. Дашка вполне самостоятельная, работает, отца не любити в его внимании не нуждается, а Денис… С Денисом можно общаться. И даватьденьги. И больше не бояться столкнуться с нетрезвой, озлобленной, хамоватойЛизой, такой испитой и подурневшей, такой отвратительной и старой, такойобременительной и тягостной. С тех пор как отказались от услуг Раисы, Родиславуволей-неволей приходилось иметь дело с Лизой, и воспоминания об этих встречахбыли тяжелыми. Если бы Лиза просто умерла от болезни, Родиславу было бы легче,но то, что она ушла сама, было страшно.

И Люба переживала, ей было жаль несчастную женщину, каквсегда бывает жаль тех, кто добровольно решает расстаться с жизнью. В сущности,Лиза была ей базразлична, но Люба боялась за мужа и его душевный покой,все-таки самоубийство – это ужасно. Она всеми силами старалась успокоитьРодислава, и это ей удалось. Причем довольно быстро.

* * *

А Кирилл так и не позвонил. Все время до похорон Лизы Дашаждала его звонка, надеялась услышать его голос, хотела рассказать ему о смертиматери и пережитом кошмаре, но он не звонил, а своего телефона он ей неоставил. После похорон прошло две недели, прежде чем ей удалось поговорить сКириллом.

– Ты плохо ухаживала за мамой, – мрачно заявилон. – Я на тебя понадеялся, а ты меня подвела.

– Но я старалась, – принялась оправдыватьсяДаша. – Я пыталась делать, как вы говорили, но она же ничего не хотела,сидела целыми днями, как ступа, или на диване валялась. Что я, силой должнабыла ее тащить?

– Вот в этом вся ты, – печально констатировалон. – «Сидела как ступа», «валялась на диване». Это же твоя мама, как тыможешь говорить о ней такими словами? Ты просто недостаточно любила ее. Аскорее всего, совсем не любила. И не заботилась о ней. Зря я на тебя понадеялся.

– Мне очень плохо, – пожаловалась Даша. – Такстрашно, так одиноко. Мы теперь с Дениской вдвоем остались. Говорят, надо опекуоформлять, документы какие-то собирать, а я не знаю, с какого конца за делобраться. У меня нет сил.

– Опеку оформлять придется, это обязательно, опекунавсе равно должны назначить, если не тебя, то кого-то другого. У вас есть ещеродственники?

– Бабушка с дедом и мамин брат со своей семьей, они вДмитрове живут, но им не до нас. Они нам не помогали, даже когда Дениска болел.Им вообще до нас никакого дела нет, и мама их не любила.

– Значит, опекуном будешь ты. Не забивай себе этимголову. Все утрясется.

– Что утрясется? – в отчаянии закричала в трубкудевушка. – Что?! Мама вернется? Из могилы встанет? Как вы можете такговорить? Я думала, вы мне друг, вы меня поддержите, поможете в трудную минуту,а вы мне только мораль читаете. Не нужны мне такие друзья! И не звоните мнебольше!

– Ладно, – она услышала, как Кириллвздохнул, – не хочешь, чтобы я звонил, – не буду. До свидания, Даша.

Она спохватилась, что зашла слишком далеко, и хотелаизвиниться, но было поздно. Кирилл повесил трубку. И она снова начала ждать. Неможет же быть, чтобы он вот так, в одночасье, взял и исчез из ее жизни! Да и счего ему исчезать? Ну подумаешь, она ему нагрубила, но он же должен понимать, вкаком она состоянии после всего, что случилось. Он должен быть к нейснисходительным, он должен проявить понимание и благородство.

Даша убеждала себя, что все наладится и Кирилл обязательнопозвонит, она не расставалась с мобильным телефоном ни на минуту, даже в ваннуюс собой брала. Но он все не звонил. И даже с Новым годом не поздравил. А он былей так нужен! Дашу не оставляли воспоминания о лежащем в красновато-розовойводе безжизненном теле матери, эти видения преследовали ее постоянно, и во сне,и наяву, а после разговора с Кириллом она все чаще корила себя за черствость,за то, что не уделяла маме внимания, грубила ей. Вот Дениска был куда мягче сЛизой, проводил с ней больше времени, никогда не повышал голос на мать ипытался заботиться о ней, как мог. Только мог-то он не очень много. Ну посидитс ней за столом, когда она ест, поговорит о чем-то, но ведь мать в последниемесяцы, после того случая в метро, была неразговорчивой, все больше молчала. Инапивалась она втихаря, стараясь, чтобы дети не нашли заначку и не видели, какона прикладывается к бутылке. «Я же не могла бросить работу, чтобы с нейсидеть, – уговаривала себя Даша. – Дениска целый день дома, вот пустьбы он и занимался мамой, уделял ей внимание. А он как уткнется в свойкомпьютер, так его будто и нет, ничего не видит и не слышит вокруг себя. Это онво всем виноват, а вовсе не я. Это он мало любил маму, не уделял ей внимания,не окружал заботой. Мое дело – деньги заработать и продукты купить, а с Денискикакой толк? И вообще, если бы не его болезнь, мама бы не спилась окончательно,и вся наша жизнь была бы другой. Все из-за него, он во всем виноват. Он и дядяРодик. Тоже мне, отец называется. Только своему Денисочке все самое лучшее, емуи сиделка, ему и учебники, и учителя на дом, и компьютер, и репетитор по высшейматематике. Даже ремонт он нам сделал только для того, чтобы для Денискиногокресла проемы увеличить, а на нас с мамой ему наплевать, все только Денису, амне что? Объедки с барского стола? Если бы этот козел не обманул маму и женилсяна ней, мы бы сейчас жили припеваючи, ни в чем отказа не знали. Дениска и дядяРодик – вот кто виноват во всех моих несчастьях».