Сонька. Продолжение легенды - Виктор Мережко Страница 80

В это время раздался звонок в дверь.

Обе напряглись, артистка почему-то полушепотом бросила прислуге:

— Спроси кто.

Та быстро направилась в прихожую, крикнула:

— Кто здесь?

— Граф Петр Кудеяров.

— Я доложу!

Катенька вернулась обратно, сообщила:

— Граф Кудеяров.

— Петр или Константин?

— Не запомнила.

— Подай ему кофею, пусть ждет в гостиной.

Прислуга понятливо кивнула, заспешила встречать гостя.

Петр, как всегда улыбчивый, с огромной коробкой конфет в руках, вошел в квартиру, игриво провел рукой по изогнутой талии Катеньки, передал ей подарок.

— А где сама?

— В туалетной комнате. Скоро будут.

Граф профланировал в гостиную, бросил трость на диван, рухнул с удовольствием на стул, забросил ногу на ногу.

Катенька поставила на стол чайный прибор, поинтересовалась:

— Может, желаете вина?

— Скорее желаю… вас! — хохотнул Петр и тут же выкрутился: — Вас! Желаю вас спросить, как величают?

— Катерина.

— Вы прелесть, Катерина. Почему я не замечал вас раньше?!

— Замечали, просто забыли. В театре!

— Память! — хохотнул граф, стукнув себя по лбу. — Мужская память короче дамских волос! — И снова заинтересованно оглядел служанку. — Откуда сами, мадемуазель?

— Из Великого Новгорода, сударь.

— Неужели там такие прелестные девушки?!

— Я — худшая из них! — улыбнулась она.

Ответ весьма понравился Кудеярову, он рассмеялся еще громче.

— Непременно поеду в Великий Новгород выбирать невесту!

— А чем плоха моя хозяйка?

— Ваша хозяйка? — вскинул брови Петр. — Ваша хозяйка лучшая из лучших!.. Такие на земле не рождаются!

Из спальной комнаты вышла одетая в красивый узорчатый халат Табба, протянула графу для приветствия руку.

— Здравствуйте, граф.

— Мадемуазель! — воскликнул тот и приложился к ручке. — За эти дни вы стали еще прелестнее!

— Благодарю. — Артистка села напротив. — А вы, я вижу, в отличном расположении духа.

— Потому как нет повода унывать! Стоит лишь взглянуть, к примеру, на вашу прислугу, и настроение — верх меры.

— Верх меры — это плохо, — холодно заметила Табба и кивнула Катеньке: — Ступай к себе, нам надо поговорить.

— Хорошо, барыня.

Артистка дождалась, когда девушка уйдет, повернулась к гостю.

— Вы решили навестить опальную артистку?

— Почему нет? — легко спросил тот, отпивая чай. — Вы прекрасно знаете о моем к вам расположении.

— Тем не менее не ударили палец о палец, чтобы защитить меня!

— Защитить?.. Как?.. Чем защитить?.. Вас защищает публика!

— Ну да. Гнилыми помидорами и тухлыми яйцами.

— Ошибаетесь. Театр потерял публику!.. Зал полупустой, представления мертвые, горения никакого!

Табба неожиданно увидела высунувшиеся из кармана графа часы с бриллиантами, которые она когда-то не решилась забрать.

— С чем пришли, граф?

— Проведать.

— Всего лишь?

— Вы хотели большего?

— Конечно.

— Например?

— Например, жду, что вы сделаете мне предложение.

Гость расхохотался так громко, что даже сам почувствовал бестактность смеха.

— Пардон…

Табба смотрела на него холодно, не мигая.

— Это так смешно?

— Ни в коем случае. Просто я не знал, что до такой степени вам нравлюсь.

— А кто вам сказал, что вы мне нравитесь?

— Вы!.. Вы ведь ждете мои руку и сердце?

Табба по-прежнему не сводила с него тяжелого взгляда.

— Жду, когда вы сообщите, с чем явились.

Граф отодвинул чашку, сел ровно, опершись локтями на стол.

— Грубо, но верно… Я явился с предложением к вам уехать из Санкт-Петербурга.

— Предложение чье?.. Гаврилы Емельяновича?

— Мое. Вокруг вас разрастается скандал. Уйма слухов и домыслов. И чтобы прекратить все это, надо уехать. На месяц, на два, на полгода!.. Но уехать! В провинцию!.. Там вас примут с распростертыми объятьями!

— Боитесь, что скандал заденет вас?

— Меньше всего. Я был мало замаран вашими знакомствами, поэтому опасаться особенно нечего… За вас боюсь.

Табба с иронией усмехнулась.

— Думаете, меня отправят за решетку?

— И этого не исключаю. Дело о покушении на полицейское начальство еще не закрыто, к тому же может всплыть история вашей матушки.

— Это похоже на шантаж.

— Всего лишь факты.

Табба отвела глаза от гостя, некоторое время смотрела на окно, на подоконнике которого ворковали голуби, уверенно заявила:

— Нет, вы все-таки боитесь за себя. Боитесь, что я потащу вас за собой… Помните ваше приглашение в ресторан на сборище бунтовщиков?

— Не было. Не было такого. Вы из ресторана уехали с господином поэтом!

— Следствие разберется.

Кудеяров несколько растерянно потер взмокшие ладони, достал из внутреннего кармана сюртука портмоне, вынул оттуда сотенную купюру, положил на стол.

— Мне важна моя репутация. Тем более в это нездоровое время. Поэтому прошу вас, покиньте город. Если надо, предоставлю экипаж. А по возвращении буду всячески хлопотать о восстановлении в театр.

Табба повертела купюру, отодвинула от себя.

— Во-первых, сто рублей — не деньги, чтобы сносно прожить где-то даже месяц.

— Могу предложить еще. — Петр извлек из портмоне вторую такую же купюру.

— Во-вторых… — спокойно продолжала артистка, накрыв деньги ладонью. — Во-вторых, во мне заинтересовано следствие, и если я сообщу, что вы желаете способствовать моему бегству, репутация ваша упадет еще больше.

— Это также шантаж, но уже с вашей стороны, — усмехнулся натянуто граф.

— Не отрицаю, — согласилась девушка. — Поэтому деньги я возьму, уезжать никуда не стану, а по поводу театра… — Она призадумалась. — Уверяю, театр придет ко мне сам. И вы будете первым, кто притащит мне цветы.

Девушка поднялась, ее примеру последовал и гость.

— Я готов носить вам цветы уже с сегодняшнего дня, — сказал Петр.