Охотник на знаменитостей - Марина Серова Страница 8

Дверь открыл старичок невысокого роста в очках с толстыми стеклами.

— Простите, я могу видеть Бориса Ивановича Миловидова?

Старичок мотнул головой с редкими седыми волосами:

— Это я. Чем могу служить?

— Разрешите?

Хозяин квартиры отступил в сторону:

— Пожалуйста.

Квартирка была так себе, малогабаритка. Развернуться особенно было негде, если учесть, что посреди комнаты стоял рояль размером с тихоокеанского кита, заставлявший посетителей двигаться по стенке.

Мне была предложена старенькая табуретка, на которую я с удовольствием опустилась.

— Не знаю, насколько важным покажется вам мой вопрос, — рискнула начать я, слегка раскачиваясь на том самом предмете мебели, который был предложен обходительным хозяином. — Вы преподавали вокал в шестидесятых годах…

— И не только, — с готовностью отозвался Борис Иванович, — но и в семидесятых, восьмидесятых и даже в девяностых. Последние пять лет я не преподаю, пора и честь знать. Молодые пришли на смену нам, старикам. Наступают на пятки, так сказать.

А на пятках жуткого имиджа мозоли, подумала я про себя.

— Вы знали Пономаренко Александра Ивановича?

— Он поет в оперном театре в…

— Совершенно верно.

— Как поживает знаменитость?

— Он умер…

Я решила разрубить узел сразу. Молчание заполнило собой окружающее пространство.

Старичок сложил сухие губы бантиком.

— Вот ведь как… Ай, как жалко, хороший был человек.

— Борис Иванович, припомните, не было ли у Пономаренко завистников или откровенных врагов? Пожалуйста, это очень важно.

Старичок пожал плечами.

— Давно было дело, но я помню. На том курсе было двое ребят — Пономаренко Александр и Войнович Геннадий. Остальные все — девчонки. Как раз для их выпуска в нашем оперном театре была одна вакансия, нужен был актер. Вот они и спорили между собой — и тому и другому хотелось попасть в театр. Однажды они даже подрались друг с другом. Громкая история была, чуть не выгнали обоих взашей — и это перед самым-то выпуском! Виноват, конечно, был Войнович, уж очень он любил попетушиться. А в театр взяли все-таки Пономаренко. У Геннадия больно вспыльчивый характер был, не хотелось такого бузотера принимать на работу. Ох и обиделся Войнович. Пил целую неделю, мотался под окнами, орал непотребное.

Моему заду стало тепло, очевидно, я приближалась к разгадке. Бывший однокашник Пономаренко, вне всякого сомнения, был человеком образованным. Он вполне сумел бы написать пару стихотворных строк, посвященных своему давнему недругу. Кстати, газета бесплатных объявлений выходит одновременно в нескольких городах, включая Белогорск! Это я выяснила абсолютно точно, справившись в киоске «Роспечати».

— Борис Иванович, какими были отношения у Пономаренко с девушками?

— С девицами-то? Санька видным парнем был. Статным, красивым, девчонки его любили.

— Женился он поздновато, в тридцать лет. Уж очень странно, как вы думаете?

— Разве? — Мутноватые глаза старичка забегали туда-сюда, как тараканы при внезапно включенном электричестве. — Вот об этом я, простите старика, не знаю. Не помню… Только мне кажется, он вроде бы женился вскоре после окончания консы… или я ошибаюсь…

— После окончания чего?..

Старик явно устал, заговариваться начал.

— Я сказал «консы»? — Борис Иванович улыбнулся. — Так наши студенты называют консерваторию — «конса».

Мой словарный запас пополнился еще одним словом. Спасибо клиентам, выручают.

— А где сейчас этот Войнович?

— Где он сейчас — не знаю… А после окончания ушел в музыкальное училище преподавать.

— Отчество его не помните?

— Войновича? Нет, не помню… Генка — и все. Хорошо еще, что фамилию помню, в моем возрасте пора от склероза страдать.

В общем-то я выяснила все, что смогла. Пора искать этого самого Войновича и поговорить с ним с глазу на глаз, как Болек и Лелек.

Я распрощалась с гостеприимным старичком и поспешила на улицу.

* * *

— Нет, Войнович здесь больше не работает.

Я разговаривала с завучем, пожилой женщиной со стянутым на затылке пучком волос.

— Давно?

— Лет пятнадцать. Мы с облегчением вздохнули, когда он ушел.

— Были проблемы?

— С ним невозможно было работать. Грубый, вспыльчивый, приходил на работу, как бы это сказать, с жуткого похмелья. И было это почти каждый день.

— Как мне найти его? Дайте адрес.

— Ничем не могу помочь. Никаких данных не сохранилось.

— Может быть, вы посмотрите? — с надеждой спросила я.

— Нет-нет! Я знаю, что говорю! — уверенно заявила женщина. — По-моему, он ушел работать в подростковый клуб. Здесь неподалеку, может быть, до сих пор там работает…

Подросткового клуба уже не существовало. Помещение выкупили коммерсанты и устроили обыкновенный магазин с водкой, колбасой и шоколадом «в ассортименте».

Мне удалось выяснить, кому, в свою очередь, принадлежал тот самый клуб несколько лет назад, нашла эту самую организацию, которая оказалась банно-прачечным трестом, и нанесла визит в отдел кадров. Там мне повезло больше, потому что информация на всех работников, даже бывших, сохранялась в банке данных.

* * *

Дом номер двенадцать по улице Жуковского имел четыре этажа. Мне предстояло подняться на третий и позвонить в квартиру двадцать пять.

Я оказалась перед нужной дверью и протянула было руку к звонку, когда заметила, что та приоткрыта. Что бы это значило? Вход свободный или в квартире лежит труп?

Однако, стоя перед дверью, этого не узнаешь. Рискнем?

Я натянула на кулак рукав плаща, обезопасив себя от соприкосновения с обшарпанной поверхностью, покрашенной половой краской лет двадцать назад, и осторожно толкнула дверь. Та приоткрылась, издав звук, похожий на звучание симфонического оркестра, когда он настраивается перед концертом.

Я вошла в чужую квартиру. Было тихо.

Озираясь по сторонам, я чуть ли не на цыпочках прошла до жилой комнаты.

И вдруг! Совершенно внезапно я услышала душераздирающий крик. Какой-то болван налетел на меня сбоку и свалил на пол, вцепившись костлявыми руками в горло.